Владимир Карпов - Маршал Жуков: Опала

Я присоединяюсь к решению ЦК о снятии тов. Жукова с поста министра обороны, и вся армия поддерживает это решение. Поддерживаю я и те предложения, которые вносились здесь, чтобы исключить Жукова из членов Президиума и членов Центрального Комитета.

Один из старейших маршалов, сам не раз подпадавший в опалу, Тимошенко стремился говорить о деле, о том, какую пользу принесет армии улучшение партийно–политической работы. Но все же не удержался и он, посыпал соли на раны Жукова.

— Я хорошо знаю Жукова по совместной продолжительной службе и должен откровенно сказать, что тенденция неограниченной власти и чувство личной непогрешимости у него как бы в крови. Говоря откровенно, он не раз и не два зарывался, и его все время на протяжении, начиная с командира полка и выше, в таком виде разбирали. Почувствовав себя как бы вне партийного контроля министр обороны маршал Жуков заключил Главное Политическое управление в свои «железные» объятия и всячески глушил политические организации в Советской Армии и флоте…

Когда вышел на трибуну Конев, Жуков, наверное, подумал, — ну, у этого со мной старые счеты, он не упустит возможности меня разделать.

Маршал не ошибся.

Не буду приводить выступление Конева, его содержание отражено в статье, опубликованной в «Правде» после Пленума 3.11.57 г. Не ограничился обвинениями в адрес Жукова на Пленуме еще и всенародно все это высказал. Правда, Конев, позднее, повинившись перед Жуковым, говорил, что его заставили подписать готовый текст этой статьи. Но даже если это так, то на трибуне Пленума Конев обвинял Жукова не по чужой шпаргалке.

Статья, опубликованная в «Правде», приводится в приложениях.

Выступление Еременко комментировать не стану, всем известно, что Еременко был «заклятый» друг Жукова, в книгах своих и многих статьях он настойчиво доказывает, что Жуков имел очень косвенное отношение к победе в Сталинградской битве, а главные организаторы этой великой победы — он, Еременко, и член военного Совета при нем Хрущев.

Еременко так долго доказывал это и на Пленуме, что Брежнев, который в те часы вел Пленум, вынужден был прервать его выступление.

На следующий день, 29 октября, выступали Торик, Игнатов, Чуйков, Микоян, Захаров, Куусинен, Рокоссовский, Малиновский, Александров, Казаков. Все они говорили, как по одному конспекту, лишь добавляя некоторые новые факты, усугубляющие вину Жукова.

У маршала наверное гулко забилось сердце, когда слово дали Рокоссовскому. Что он скажет? Когда–то Жуков командовал полком в дивизии Рокоссовского. Они были с ним на ты, Жуков звал его просто Костей.

Рокоссовский начал с воспоминаний:

— «Мне второй раз приходится присутствовать при разборе дела, касающегося товарища Жукова: первый раз после окончания войны, еще при жизни Сталина, и сейчас второй раз. Первый раз мы выступали все, в том числе и я, давая совершенно объективную оценку товарищу Жукову, указывая его положительные и отрицательные стороны… Его выступление тогда было несколько лучше, чем сейчас, оно было короче, но он тогда прямо признал, что да, действительно, за мной были такие ошибки. Я зазнался, у меня есть известная доля тщеславия и честолюбия, и дал слово, что исправит эти ошибки.»

(Бедный Рокоссовский, как ему трудно было говорить. Он не обвиняет Жукова напрямую: он цитирует его признания).

Затем Рокоссовский все же сказал о своей обиде, когда в напряженнейшие часы сражения под Москвой Жуков оскорбил его в горячке боя. Не желая навлечь на себя опалу и все же пытаясь остаться справедливым, Рокоссовский сказал:

— «Говоря о правильности решения партии в отношении человека, который не выполнил волю партии, нарушил указания партии…, я скажу, что и я считаю себя в известной степени виновным. И многие из нас, находящиеся на руководящих постах, должны чувствовать за собой эту вину. Товарищ Жуков проводил неправильную линию… и нашей обязанностью было, как членов партии, своевременно обратить на это внимание… Я краснею, мне стыдно и больно за то, что своевременно этого не сделал и я…»

Рокоссовский был единственным из всех выступавших на Пленуме, кто, хоть немного, хоть косвенно пытался поддержать Жукова. Но решение Пленума он все же признал «правильным и своевременным».

На последнем заседании Пленума 29 октября дали возможность высказаться и Жукову. Он сказал очень коротко, всего несколько фраз, последней была следующая:

— «Я признаю свои ошибки, я их в процессе Пленума глубоко осознал и даю слово Центральному Комитету партии полностью устранить имеющиеся у меня недостатки. В этом я заверяю через наш Центральный Комитет КПСС всю нашу партию.»

После Жукова выступил с очень длинной речью Хрущев, который больше часа буквально громил маршала, особенно всячески принижая и искажая его роль в годы войны.

Жуков несколько раз, по ходу его речи бросал реплики:

«Никита Сергеевич, это не совсем правильно, это надо разобрать. Я к этому не имею отношения».

«Это не моя затея, я получил указание…»

«Это выдумка. Можно проверить документы».

«Это нашептывание».

После такого «фундаментального» выступления первого секретаря Суслов отказался от заключительного слова.

Пленум единогласно принимает решение о выводе Жукова из членов Президиума и членов ЦК. Не довольствуясь этим единодушием, а точнее, подкрепляя свои действия, Хрущев отступил от регламента и традиций. Видимо в глубине души его все же мучило сознание того, что он творит не правое, не хорошее дело, и он искал для себя дополнительные опоры.

— «Может быть спросим приглашенных на Пленум товарищей, не членов ЦК, — командующих округами, армиями, флотами, членов Военных Советов, всех коммунистов, которые приглашены. Кто за то, чтобы вывести товарища Жукова из состава Президиума ЦК, прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Нет. Кто воздержался? Нет. Принимается единогласно.

Голосуют все приглашенные. Кто за то, чтобы вывести из состава ЦК товарища Жукова, прошу поднять руки. Прошу опустить. Кто против? Нет. Кто воздержался? Нет. Принято единогласно.»

Такого позорного голосования не членов ЦК, не имеющих права участвовать в этом голосовании, партия даже при диктаторе Сталине не допускала. С таким же успехом «присутствующие» могли проголосовать о снятии с поста президента США или другого государства.

После такого единодушия и единомыслия членов Пленума Жуков встал и вышел из зала. Но на этот раз он не чеканил строевого шага. Он был подавлен. Позже маршал рассказал о своем состоянии в те дни:

«Я вернулся после этого домой и твердо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силу воли, как бы не было тяжело.