Константин Гордиенко - Буймир (Буймир - 3)

- Вот закончим "Лесную академию", все грамотными станем.

В шутку брошенные слова эти получили хождение среди партизан.

А пока приходилось самоучкой овладевать военными знаниями. Устин Павлюк ознакомил хлопцев с системой гранат, с приемами стрельбы из дискового автомата и пулемета, показывал, как бросать гранаты, остальному учила сама жизнь...

В часы отдыха Мусий Завирюха не давал людям скучать, - начиналась беседа о партизанской тактике. Каждому любопытно было послушать, как Мусий Завирюха с группой партизан переходил линию фронта.

Взяли на плечи косы, грабли. Часовые остановили их.

- Ты куда, дед?

- Да вот, война помешала, пойду отаву догребу возле ольшаника...

Ночами шли по звездам. С вечера намечали направление - Большая Медведица с правой стороны, перед рассветом она поворачивает вверх. А ежели небо затянуло облаками, - смотри, с какой стороны дерево покрылось мхом. Страдаешь из-за нехватки воды? Щавель утоляет жажду, дикое яблоко кислица, осенняя ягода боярышник. А когда маслята появятся - воды с пеньков ложкой насбираешь, сваришь их. Плохо вот только без соли. А немецкие склады для чего существуют? У населения не бери, наоборот, помогай ему, как поступают ковпаковцы, наумовцы.

Мусий Завирюха подводит к мысли: пока фронт далеко, будем действовать по своему разумению - подрывать мосты, склады, эшелоны. А начнет Красная Армия наступление, - это время уже не за горами, - тогда будем действовать по указаниям командования.

Устин Павлюк, одобрительно кивнув, добавил:

- Без стратегического сырья - без нефти, без металла, без хлеба Гитлер не может вести войну. Так будем же рушить тылы врага.

...Буймирские ребятишки, кто на саночках, кто на лыжах, катались с горы. Нечего и говорить, что Грицко Забава - самый шустрый и ловкий среди них, никто не мог с ним равняться. Как ошалелый, мчался он на лыжах с крутой горы, перелетал через ровики, вырытые водой, через бугры, что намел ветер, лишь снежная пыль вихрилась за ним. И сам, как вихрь, влетал в лесную чащу - как только не разбился?

На опушке тоже немало всяких забав и развлечений, - кто приметил белку, кому удалось поймать глазом метнувшуюся в ельник огненно-рыжую лису, в непогоду она шныряет всюду, - не потому ли, что снежок припорашивает след?

Это лишь одна видимость, что Грицко, себя не помня, носится по снеговым волнам под ребячий шум и гвалт. Дети и не заметили, как он отбился от их шумной ватаги и теперь, продравшись сквозь чащу, мчался во весь дух прямиком к дому лесничего. Надо было к вечеру, пока мальчишки не разбежались, вернуться назад, присоединиться к ним, - и все это до опасной поры, до комендантского часа.

Одно хорошо - Грицко может не бояться, что оставляет за собой след, лесные делянки изрезаны лыжнями: по приказу коменданта лесничий разослал сторожей искать партизанские гнезда. В случае, если перехватят Грицка, он взмолится: выведите на дорогу, заблудился я...

Новость, доставленная к ночи обындевелым вестником, не на шутку встревожила Мусия Завирюху. Партизанские семьи постигла беда. Они всегда жили под угрозой, а сейчас в село налетели каратели, учинили расправу. Необходимо спасать женщин и детей, пока не поздно. Может, кое-кого и в живых уже нет. Партизаны собирались в поход.

После короткого совещания с Павлюком Мусий Завирюха отдал приказ. Выбор его пал на Марка.

- Марко!

- Га!

- Что за "га"? Поведешь автоматчиков!

Устин Павлюк советует Марку:

- Старый бор редок, бором не веди, а молодняк густой, сбегает к самому оврагу...

- Кого возьмешь? - спрашивает Мусий Завирюха.

- Повилицу...

- Повилица со мной пойдет.

- Сеня...

- Еще?..

Марко стал называть наиболее надежных бойцов, с которыми не однажды приходилось бывать в бою, - Данька Кряжа, Голивуса, Максима Сопилку, Василия Зорю, Ивана Калину...

На миг запнулся, раздумывая, кого бы еще взять. Рядом переминался с ноги на ногу Родион Ржа, с длинной винтовкой за плечами, - хотел, чтобы его заметили. Неспроста он, конечно, вертелся здесь. Родиона мучили сомнения. Неужели ему не доверяют? Неужели подозревают, что не хватит у него духу на беспощадную расправу с карателями? Когда еще выпадет случай доказать, на что он способен. Он готов погибнуть, но искупить свою вину или, если останется жив, отомстить - да так, чтобы небу жарко стало! От одного воспоминания о коменданте у него закипала кровь. Неужто думают сунуть Родиона в обоз! Погонщиком? Нет, у него хватит ненависти, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу.

Марко, похоже, угадал, что творилось у него на душе, потому и взял Родиона Ржу к себе в отряд - будет из винтовки бить прицельным огнем по противнику, - и этим навсегда завоевал расположение Родиона.

Мусий Завирюха, давая задание, внушает Марку: надо знать, где напасть, как напасть и когда напасть.

- Помни, идешь освобождать матерей с детьми!..

Тут у него голос прервался, он махнул рукой.

Опаленные гневом, партизаны тронулись в поход.

3

Кружат над головой снежные вихри, слепят глаза, забивают дыхание. Спина одеревенела, а часовые торопят, не дают Текле разогнуться, - долго мы будем тебя ждать? Если человек умирает раз - ефрейтору мало. Не потому ли он заставляет мать рыть себе могилу. С каждой лопатой выброшенной земли укорачивается ее жизнь. На беззащитную женщину наставлены винтовки, вокруг на страже вестники смерти.

Измученная, обессилевшая, она уходит в землю все глубже.

Последняя лопата земли, последняя надежда... Ох, как тяжела эта последняя лопата земли!

Мать роет себе могилу, а завернутое в тряпье дитя, брошенное на снеговую постель, ждет своей участи, не ведая, что бьет последняя минута жизни, не ведая, что такое жизнь, но уже испытав голод, холод, ледяную постель...

Мать берет дитя на руки, оно тянется к надежной своей защите, доверчиво припадает к теплой груди, что-то лопочет. Мать несет ребенка к могиле, умоляет ефрейтора не разлучать ее с дочкой, чтобы вместе принять смерть. Пусть дитя не видит, как умирает мать, и чтобы мать не знала, как погибает дитя.

- Вы же люди, не вынимайте живое сердце из груди!

Взывает мать. Но к кому взывает?

Перед ней наглое лицо Тихона, - скаля зубы, полицай наводит на нее винтовку...

Уж не рассчитывают ли враги, что она смирится, пойдет на предательство, станет служить им?

Полицай Хома и немец-автоматчик целят ребенку в голову. Текля поворачивается к ним спиной, крепче прижимает дочку к себе, защищает своим телом.

Не остереглась мать - сбоку наставил автомат ефрейтор.

Выстрел оглушил, раскололась земля. На руках матери умирает родное дитя, холодеет тело, гаснут глаза.

Полицаи возбужденно галдят, в восторге от выстрела ефрейтора.

Текля потерянно озирается, затуманенный взгляд замечает рыжего зайчика с медвежонком на снегу...