Константин Гордиенко - Девушка под яблоней (Буймир - 2)

Разве легко было Родиону спокойно усидеть за столом, когда на его глазах Павлюк все старание прикладывает, чтобы посеять недоверие к бригадиру, за одно, по-видимому, и к председателю? А что поделаешь, коли собрание навострило уши, слушает Павлюка, а тот играет на слабых струнках? Хочешь не хочешь, а надо не терять самообладания. Пусть не думают, будто Родион боится критики. Напротив, он даже усмехается, вроде бы подтверждает, что критика необходима, как воздух.

А Павлюк продолжает свою линию, доказывает, что Дорош развалил бригаду. Из Лебедина по воскресеньям служащие приезжают - помогают бригаде Дороша ломать кукурузу, а колхозники в это время свадьбы справляют. Дуги перевиты красными лентами, у шаферов через плечо повязаны вышитые рушники. Несутся по улице со звоном, громом, гиканьем, дружки горланят "Загребай, мати, жар", а молодая кланяется.

Ради чего это председателю сидеть с мрачным видом, когда все смеются? Смех то затихнет, то снова взметнется, перебегает волнами, и Родион Ржа тоже будто доволен: людям будет случай лишний раз убедиться, до чего же спокойного нрава их председатель!

Только Дорошу не удавалось напустить на себя веселый вид. Словно сыч, угрюмо поглядывал он по сторонам из-под насупленных бровей, бормоча что-то насчет клеветы, но за шумом его плохо было слышно.

Игнат тоже хмурился. И у Селивона на душе накипала досада, по лицу блуждала кривая усмешка. Что же еще ему оставалось делать.

Но когда речь зашла о картошке, тут уж было не до смеха.

Кто-кто, а Павлюк умеет попасть в самую точку, чтобы собрание его поддержало. Вырастить картошку вырастили, а сберечь не сумели. Павлюк напоминает собранию, как Родион Ржа всем в глаза тыкал Дорошем, - раньше всех убрал на зиму картошку! Дороша хвалили. Панько Цвиркун в газете расписал его на все лады. Тем временем зарядили осенние дожди. А Дорош в погоне за квадратными метрами ссыпал картошку в бурты, кое-как второпях обложил ее соломой да землей и ну кричать: мы, мол, всех опередили! Размыли дожди землю, промокла картошка в кучах до самого основания, позже ударили морозы, она замерзла, а пригрело солнце - сгнила...

На этот раз даже Родион утратил самообладание, почуяв, какие опасные страсти мог разжечь Павлюк среди массы рядовых колхозников. И председатель напомнил, что картошка пошла на свиноферму, но, к своему удивлению, только развеселил этим собрание.

Председателя поддержали дружки.

- А свиней мы должны откармливать или нет? - спрашивает Селивон.

- О мясопоставках надо заботиться? - напоминает Дорош.

- Общественное хозяйство развивать надо? - вторит кладовщик Игнат.

Но Павлюк сумел так настроить собрание, что оно не желало никого слушать.

Мусий Завирюха насмешливо бросил, что картошку лишь списали на свиней, а на самом-то деле свиньи тощие, что борзые собаки. Животине языка не дано, не скажет, что мерзлой, гнилой картошкой кормят, болотной водой поят, что недопоена, недокормлена.

Марко - въедливый парень - так и сказал: останься картошка в земле, председатель наверняка отвечал бы, а раз в буртах погнила - и виноватых нет, спишут на погоду, на климат.

Пастух Савва опять заговорил о Текле: сумела сберечь картошку, укрыла сухой соломой, в три слоя земли насыпала, а чтобы излишка влаги не было, понаделала вытяжных труб, - где ж дождям смыть такой толстый слой земли.

Собрание поддержало и пастуха и Марка - справедливо говорят.

Присутствовавший на собрании Тихон тоже признал образцовый порядок в бригаде Текли: ни одной картофелины у них нет порченой! И это все слышали. Конечно, кладовщику-отцу слова эти были не по шерстке. Зато всем теперь ясно, до чего ж справедлив парень. Перед народом признал: дивчина обеспечила колхоз картошкой. Марко тут же заключил:

- Хватит, значит, и на посадку и Селивону на базар свезти!

Что было делать Родиону? Да неужели же он против критики? И председатель обводит собрание такими светлыми глазами, что, право же, от одного этого взгляда смягчится самый хмурый человек.

- На ошибках учимся, надо чтобы каждый понимал и исправлял свои ошибки.

Что возразишь против этого? Рассудительный человек Родион - подумали, наверное, многие. Слова его явно понравились собранию: слушали молча, со вниманием. И это поощрило Родиона пойти на откровенный разговор.

- Что ж, у Дороша действительно имеются участки с недоделками, как уже здесь указывали.

Опять-таки ничего не возразишь. Стояла напряженная тишина, собравшиеся молча в волнении ждали, к чему ведет председатель, кажется, что-то дельное собирается сказать.

- У каждого из нас найдутся недочеты...

Кладовщик Игнат расчувствовался, чуть не всхлипывает. Дорош тяжко вздыхает, у Селивона тоже душевное смятение.

Родион собирается с мыслями. Много глаз следит за ним: вот он плотно свел брови, вот обвел всех твердым взглядом и наконец заговорил:

- На недочетах следует учиться... Взять, к примеру, Дороша. Разве мало у него достижений? Недопустимо недооценивать такого опытного хозяина.

На какие-то мгновения собрание недоумевающе притихло.

- Может, кое-кому не мешает и поучиться у Дороша, - решительно заявляет предколхоза.

Буря, шум, галдеж. Присутствующие забыли всякую сдержанность. Гневные выкрики, смех, свист.

Собрание не разделяет трезвой мысли Родиона. Вот и пытайся вразумить людей!

- Дорош проявил себя на всех работах! - напрасно пытается Родион перекричать неистовую разноголосицу.

Лучше бы он не напоминал об этом: только вызвал новый взрыв страстей.

Мусий Завирюха:

- Когда работал на свинарнике, положил рукавицы, так свиньи их сожрали...

Пастух Савва:

- Когда он в курятнике работал, лучше не заходи с цигаркой - куры выхватят изо рта.

Мавра:

- А яйцо обходилось по два рубля штука.

Тракторист Сень:

- А на свекле у Дороша играют в подкидного дурака. По три часа за обедом прохлаждаются.

Марко:

- Будь Дорошева бригада на хозрасчете, они бы ее в дурака проиграли.

Павлюк:

- Дорош дал колхозу два рубля на трудодень, а получает пять!

Текля:

- Если б оплата у нас была с центнера урожая, а не с нормы выработки, вот тогда виднее было бы, какую производительность дает каждый.

Пастух Савва возразил:

- Не намного виднее-то. Вон Дорош прихватил заброшенный клин, засеял сорок два гектара проса, а пишет - тридцать. И пускает пыль в глаза: я, мол, вон сколько на гектар дал - шлите меня на выставку! Припахал пастбищную землю, выгоны, низины, да еще клин лугового сенокоса отхватил, по берегу все овражки, все взгорья запахал, бугры над Ольшанкой, понасеял ячменя, проса, гречихи, а в полевой земле всего этого не значится. За то, что вспахивают, спасибо, а за то, что очки втирают, приписывают, обманывают, - позор! То было бы семь центнеров ячменя на гектар, а он вытянет все десять!