Александр Верт - Россия в войне 1941-1945

Наш разговор прервал телефонный звонок из Москвы. Павлова вызывал нарком обороны Маршал Советского Союза С. К, Тимошенко. Командующий доложил обстановку.

Вскоре снова позвонил Кузнецов, сообщил, что немцы продолжают бомбить…

Поступают все новые и новые донесения. Сила ударов гитлеровских воздушных пиратов нарастает. Они бомбят Белосток и Гродно, Лиду и Цехановец, Волковыск и Кобрин, Брест, Слоним и другие города Белоруссии. То тут, то там действуют немецкие парашютисты.

Много наших самолетов погибло, не успев подняться в воздух. А фашисты продолжают с бреющего полета расстреливать советские войска, мирное население. На ряде участков они перешли границу и, заняв десятки населенных пунктов, продолжают продвигаться вперед…

Наконец, из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие «Красный пакет», содержавший план прикрытия государственной границы. Но было, уже поздно… Фашисты уже развернули широкие военные действия… на ряде направлений враг уже глубоко вклинился на нашу территорию!»

Несколько часов спустя с разрешения Тимошенко Болдин вылетел в Белосток. В Белостоке царил хаос, на железнодорожной станции подвергся бомбардировке состав, забитый эвакуируемыми женщинами и детьми, сотни людей были убиты.

Наконец к вечеру Болдин добрался до штаба 10-й армии, переехавшего из Белостока в небольшой лес на некотором расстоянии от города. Там находился генерал Голубев с группой штабных офицеров. Ему не удалось связаться со штабом фронта, так как проводная связь была нарушена, а передачи радиостанции постоянно забивались противником. Голубев доложил Болдину:

«- На рассвете три вражеских армейских корпуса при поддержке значительного количества танков и бомбардировочной авиации атаковали мой левофланговый пятый стрелковый корпус. Дивизии корпуса в первые же часы боя понесли большие потери…

И по лицу, и по голосу генерала чувствуется, что он сильно переживает. Попросив разрешения, он вынул из кармана коробку с папиросами, закурил, а затем, водя карандашом по карте, продолжал:

- Чтобы предотвратить охват армии с юга, я развернул на реке Курец тринадцатый механизированный корпус, но, сами знаете, Иван Васильевич, танков в дивизиях корпуса мало. Да и что можно требовать от Т-26? По воробьям из них стрелять…»

Далее из его доклада следовало, что как самолеты, так и зенитная артиллерия корпуса разбиты и что агенты, очевидно, информировали немцев о расположении армейских складов с горючим, так как все они были уничтожены бомбардировкой в первые же часы вторжения.

В этот момент была восстановлена связь с Минском, и генерал Павлов начал отдавать Болдину категорические приказы о контрнаступлении, которое 10-я армия должна была предпринять этой ночью. Болдин возразил, что 10-я армия фактически уничтожена.

Остальная часть этой трагической главы в книге Болдина посвящена попыткам организовать в течение 23 июня контрнаступление, использовав остатки 10-й армии, некоторые другие части и танковый корпус под командованием генерала Хацкилевича, находившийся еще в сравнительно хорошем состоянии. Но на протяжении всего дня войска и штаб армии подвергались налетам авиации противника. Один из генералов был убит; танкисты Хацкилевича мужественно сражались, но у них кончилось горючее. Болдин, которому не удалось установить связь со штабом фронта, послал в Минск два самолета с просьбой прислать по воздуху горючее в штаб 10-й армии. Но оба самолета были сбиты.

Окруженные со всех сторон, подобно другим войскам, оказавшимся в знаменитом «белостокском мешке», не имея боеприпасов, генералы, офицеры и солдаты под командованием Болдина разделились на небольшие группы и двинулись наудачу на восток… Небольшой группе Болдина, постепенно обраставшей людьми за время своего 45-дневного перехода по лесу, в конечном счете (когда их насчитывалось уже 2 тыс. человек) удалось перейти фронт под Смоленском и соединиться с основными силами русских.

Многие другие части, которым не так повезло, как группе Болдина, были уничтожены немцами или вынуждены сдаться. Болдин признает, что в первые дни перехода настроение у некоторых его солдат было неважное, особенно из-за того, что немцы сбрасывали листовки, в которых говорилось: «Москва капитулировала. Дальнейшее сопротивление бесполезно. Сдавайтесь победоносной Германии». Но большинство испытывало не отчаяние, а злость.

Рассказы очевидцев - генералов Федюнинского и Болдина - подтверждают, что Сталин и Главное Командование армии, видимо, до последней минуты надеялись избежать войны. Только в ночь накануне вторжения в войска были посланы срочные приказы тайно занять огневые точки на границе, рассредоточить авиацию, сконцентрированную на приграничных аэродромах, и привести в боевую готовность войска и противовоздушную оборону.

Никаких других мер принимать не предлагалось, и даже эти приказы поступили слишком поздно.

Так, генерал Пуркаев вспоминает, что он начал перебрасывать свои войска к границе только через несколько часов после начала войны. Другой командующий, генерал армии Попов, пишет, что налеты немецкой авиации на Брест-Литовск явились полнейшей неожиданностью. Полк, брошенный к границе из Риги, был перехвачен превосходящими силами немцев и фактически уничтожен.

В «Истории войны» признается, что во многих приграничных районах немцы быстро сломили всякое сопротивление. Многие советские части шли в бой совершенно неподготовленными, и немцы без труда прорвали пограничные укрепления. Советская авиация была почти вся уничтожена на широком пространстве. В течение первого дня войны германские бомбардировщики нанесли удары по 66 аэродромам, особенно там, где были сосредоточены наиболее современные самолеты. К полудню 22 июня было уничтожено 1200 самолетов, в том числе 800 - на земле. Самые тяжелые потери понес Западный фронт, где было выведено из строя 528 самолетов на земле и 210 в воздухе.

В приграничных районах никаких резервов фактически не было. Телефонная и телеграфная связь была нарушена в первые же часы войны. Части потеряли связь друг с другом. Некоторые командиры не обладали необходимой оперативно-тактической подготовкой и опытом руководства крупными соединениями в условиях войны. В первые часы войны командование и штабы фронтов и многих армий не могли составить достаточно ясного представления о происходивших событиях.

Первая директива народного комиссара обороны, отданная в 7 час 15 мин утра 22 июня, отражает незнание им действительной обстановки, и, когда рассматриваешь ее теперь ретроспективно, ее абсолютная нереальность совершенно очевидна:

«1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить.