Николай Пушкарев - ГРУ: вымыслы и реальность

Сердце хотело вырваться из груди, оно стонало и рыдало, но надо было все сдерживать, оберегая мою любимую бабушку. Минут через пятнадцать подошли сопровождающие и сказали, что пора идти на посадку. Прощание было очень коротким. Мы обнялись, крепко прижавшись друг к другу, и скупые, горькие слезы ручейками потекли по щекам.

Я подняла свой скарб и пошла на перрон. Поезд уже стоял. Мы быстро вошли в вагон, где было холодно и малолюдно. Вскоре вагон заскрипел и поезд медленно тронулся с места.

Ехали мы часов восемь, часто останавливались и около шестнадцати часов прибыли на станцию Шемякино. Платформа была безлюдна, вокруг царила обманчивая тишина. Спустясь вниз, утопая в снегу, мы пошли по тропе вдоль леса, слева расстилалась беспредельная, белоснежная равнина, окаймленная лесом, над вершинами которого висел огромный ярко-красный диск заходящего солнца, катящегося за горизонт. Вдруг раздались оглушительные выстрелы артиллерийского орудия и над лесом показались всполохи огня. Они продолжались в течение всего нашего пути. Пройдя 2–3 км, порой проваливаясь в снег, мы дошли до деревни Потресово, где и располагался 2-й Полевой разведотдел.

Меня сразу проводили на доклад к начальнику отдела полковнику Семенову Алексею Васильевичу. Доложив о прибытии, я почувствовала какое-то напряжение и суету. И только потом узнала, что была получена телеграмма о прибытии Дроздова и было приготовлено расквартирование вместе с мужчинами. С жильем надо было все организовать. И возникли новые хлопоты. Все избы были заняты, а тут еще морока — женщина, да такая молодая. Ожидали ведь сильное, опытное мужское подкрепление, а тут на тебе!

В деревне нашлась одна свободная изба, в ней жила одинокая женщина, только что получившая похоронку о сыне; она ни с кем не хотела общаться и никого к себе не пускала на постой, но узнав, что речь идет о девушке, — согласилась. Когда я подошла к избушке, а иначе ее не назовешь, то ее почти не было видно в снегу, лишь откопанные маленькие оконца, да дверь, к которой вела узкая стежка. Откуда-то из-за сугроба поднимался легкий дымок из русской печи.

В доме было уютно, чисто и тепло. Вначале хозяйка (тетя Поля) встретила меня настороженно и прохладно, но в дальнейшем мы с ней стали большими друзьями, а когда настало время расставаться, она провожала меня со слезами.

Наутро я вышла на работу, пришла в тот же дом, где накануне представлялась начальнику отдела. Только сейчас я обратила внимание на дом. Он был большой — пятистенный, разделенный на две половины, в одной из них и располагались рабочие подразделения. Работали группами, но каждый отвечал за свой участок. У меня дела пошли сразу неплохо, и начальство перестало сожалеть, что приехала девчонка. До меня в отделе были еще 6 девушек из Горького, они выполняли вспомогательные работы. В отделе были 2 пишущие машинки с русским и латинским шрифтом, ими заведовала Александра Ивановна Ронина — женщина старше нас, которая всем нам была другом и заботливой матерью.

Начальником моей группы был майор Еричев В., в группе также были: Агафонов С.В., Тюрин Н.Н., Андреев А.К. (с ним я ехала из Москвы) и др. Часто в непосредственную работу включался и начальник отдела полковник Семенов А.В. Порой приходилось работать по двое-трое суток подряд, с короткими перерывами на отдых. Работы всегда было очень много, и все очень срочно. Каждый документ старались обработать как можно точнее и быстрее, чтобы немедленно доложить в штаб разведотдела фронта, которым командовал Георгий Константинович Жуков.

В деревне Потресово мы пробыли до 25 апреля 1943 года. С продвижением войск на Запад разведотдел наш перемещался за фронтом. Первая остановка была в лесу под г. Юхнов. Здесь мы расположились в землянках — в одних работали, в других жили. В землянке, где мы работали, стояли сбитые наспех столы и лавки, сложно было с освещением. Когда работал движок, то было тусклое мерцание, но часто приходилось довольствоваться керосиновыми лампами и свечами. Посередине землянки стояла бочка «Zuft Waffe» и служила нам печкой. Когда же топка прекращалась, в землянке становилось холодно и сыро. Спали мы на топчанах из досок, на которых были положены еловые ветки, а сверху расстелена шинель — одной полой под себя, другой полой укрывались, но после многочасовой работы усталость была такая, что постель нам казалась блаженством!

Весь лес был заминирован, и была проблема с водой, но наши мужчины на ночь подвешивали к березам котелочки и утром у окошек жилых землянок для каждой из нас стоял сосуд с драгоценной влагой и для питья и для умывания. Через некоторое время в лесу проделали тропку к небольшой речке, по обе стороны поставили указатели «МИНЫ», и мы дружно, цепочкой могли бегать к воде. Рядом с нами располагались другие подразделения: связисты, артиллеристы, полевой госпиталь и др.

В конце августа или начале сентября мы по разведканалам получили сообщение противника, в котором говорилось о месторасположении нашего отдела, и необходимо было срочно передислоцироваться. Меня как раз в эти дни отправили на трое суток в командировку в Москву. Возвращаясь, мы заехали на старое место, его уже нельзя было узнать. Немцы все разбомбили, не осталось камня на камне. Вот так наша своевременная работа спасла нас и наших соседей.

В дальнейшем путь нашего разведотдела проходил по дорогам разбитой и разграбленной Смоленщины. Невозможно забыть переезд через город Смоленск. Ночь, кругом все разрушено, стоят лишь остовы домов, повсюду пепелища и дымок от пожарищ. Разминирована лишь единственная дорога на Запад, и по ней непрерывным потоком, двигаясь друг за другом, шла техника и машины с пехотой. На перекрестках стоят девушки-регулировщицы, бойко направляя этот поток в нужное русло.

Перед глазами встает красавец Кремль, почерневший от гари и пыли, но величественный и строгий, олицетворяя мощь матушки России. Весь горизонт пылает в огне, и беспрерывные артиллерийские залпы сотрясают землю. В этом аду наши войска с боями неуклонно продвигаются на Запад, освобождая от оккупантов нашу многострадальную Родину.

За Смоленском мы разместились в деревне Перховичи: работали и жили в школе. Наступила осень 1943 года, и надо было как-то утепляться, в доме-то несравненно лучше, чем в землянке! Работы, как всегда, было очень много, и становилось все сложнее и сложнее. Добрым словом хочется вспомнить связистов из сопровождающего нас дивизиона за аккуратность и четкость, что во многом помогали в нашей работе.

Во 2-м Полевом отделе я проработала до 17 ноября 1943 года, когда была направлена в Москву. За работу в этом отделе я была представлена к ордену «Красной звезды», в приказе говорилось «За отличное выполнение заданий командования». Эту награду я получала в Кремле 15 июля 1944 года, работая в Главном разведывательном управлении в Москве. Здесь я служила до июля 1953 года, до момента организации спецслужбы ГРУ Генштаба ВС СССР, в которой мне предстояло работать вплоть до сентября 1971 года. По состоянию здоровья в звании полковника уволена в отставку.