Юрий Шевцов - Новая идеология: голодомор

Успех выбивания хлеба из большинства регионов СССР – за исключением Украины, Северного Кавказа и Нижнего Поволжья – осенью 1932 года укрепил советское руководство во мнении, что оно сталкивается с массовым саботажем. В рамках исповедовавшейся Сталиным и коммунистической партией доктрины об обострении классовой борьбы по мере строительства социализма такое видение ситуации было бесспорным. Из этого вывода логично следовал второй: местные органы власти в ряде регионов СССР готовятся атаковать центр, используя недовольство крестьян коллективизацией и националистические лозунги. Модель этой атаки в рамках доктрины классовой борьбы выглядела очень логично: местные власти или провоцируют голод на местах, или чаще покрывают сокрытие хлеба крестьянами; местные органы власти втянули в свой заговор руководство колхозов – часто в контакте со спецслужбами соседних стран и/или с оппозицией в крупных городах; задача заговорщиков – вызвать большой голод в армии и в городах, остановить индустриализацию, а затем взять власть в СССР и использовать эту власть для прекращения строительства социализма, то есть для возврата к «капитализму». Наиболее вероятной угрозой в этом плане был распад страны на националистические государства, по границам союзных республик.

К осени 1932 года, по мере потери контроля над ситуацией, угроза голода в городах и распада страны становилась все более реальной. Центр, в рамках политической логики, действовал «на опережение». Изъятие из деревни фактически всего зерна в октябре – декабре по всему СССР было главным эпизодом войны центра и регионов. Получив все зерно в свои руки, то есть получив в свои руки жизнь и смерть массы людей, центр смог перейти к политическому подавлению своих противников на местах.

В конце 1932-го – 1933 году во всех регионах СССР была развернута многослойная чистка. В деревнях была стимулирована новая фаза «классовой борьбы»: борьба с саботажем, воровством, вплоть до колосков в полях, обыски домов ради спрятанного стакана пшена. Все это ожесточило деревню, как никогда в истории.

Режим лагеря смерти в большинстве случаев в деревнях был установлен не войсками или ГПУ, а местными активистами. Активисты контролировали выполнение госпоставок и малейшие проявления сопротивления власти. Именно активисты, «коллективный бедняк», искали щупами у своих же соседей и родственников продукты в амбарах, огородах, сараях...

Этот режим дополнился чистками внутри самого «актива». В конце 1932 года началась массовая борьба с «проникновением кулака в колхозы». Чистка руководства колхозов наиболее масштабно прошла в тех местностях, где выполнение госпоставок было низким. Выдвиженцы первых лет коллективизации, допустившие столь мощное падение производства, заменялись новыми выдвиженцами, слабо связанными с давней деревней, ориентированными на вышестоящее руководство.

Чистке подвергались прежде всего те, кто поднялся на волне раскулачивания. Именно они составили костяк управленческих кадров деревни после уничтожения кулачества, и они же в ряде регионов СССР не справились с госпоставками. Заменяли их технократы, ориентированные не на классовую борьбу в деревне, не на идеологию, а на выполнение госпоставок и рост производства в колхозах [16]. С моральной точки зрения и те и другие были убийцами разных групп людей: одни убивали кулачество с его фермерскими ценностями, другие – «лентяев», воров, «саботажников».

История коллективизации – это в первую очередь история порождения деревней все новых волн убийц, до тех пор пока ситуация в сельском хозяйстве не стабилизировалась и не начался рост производства на новой коллективной крупнотоварной основе.

«...В финале такой кампании активистов как бы переводили в другие села, а все продукты, которые они сами попрятали, конфисковались в их отсутствие. И когда 8 марта 1933 года их миссия завершилась, комбеды были распущены, а их членов оставили голодать вместе с прочими односельчанами. Когда активистам тоже выпало на долю умирать от голода, то жалости это ни у кого не вызывало. В селе Степановка Винницкой области местный активист, член отряда по конфискации зерна, всегда распевал “Интернационал”, начинающийся словом “Вставай...” Весной сельчане нашли его лежащим на дороге и издевательски закричали ему: “Эй, Матвей, вставай!” Но он почти тут же умер» [17].

Чистка в колхозах в конце 1932-го – 1933 году вырывала деревню из рук органов власти уровня района и области. Произошел разгром своего рода «троцкистов» – революционных идеологизированных радикалов, перед этим выигравших собственную «гражданскую войну» с кулаками. Деревня во главе с «технократами» нуждалась в посевном зерне и иной помощи, а помощь находилась в распоряжении центра.

В конце 1932 года началась чистка аппаратов на уровне областей и республик. В ряде случаев она проходила под флагом борьбы с местным национализмом, в других случаях происходило укрепление местных кадров в противовес русским. Могли быть и иные комбинации. В конечном счете, похоже, центр реагировал на ситуацию в разных регионах по-разному, но в рамках одной общей установки: связь между выдвиженцами первых волн коллективизации, создавших угрозу голода в городах, и местными аппаратами должна быть разрушена. Вычищены должны были быть все – и выдвиженцы в деревнях, и связанные с ними местные кадры [18].

В Казахстане чистка привела к провозглашению Казахской союзной республики на месте автономии, существовавшей в рамках РСФСР. На Украине столица была перенесена из Харькова в Киев, прошло уничтожение национально ориентированных кадров, выдвинувшихся в ходе политики «коренизации» в 1920-х – начале 1930-х годов.

Новые аппаратчики трансформировали националистическую идеологию. Во всех республиках рост городов и появление в деревнях школ сопровождались массовым использованием местных языков. Именно во время коллективизации и грандиозного уничтожения белорусских и украинских «нацдемов» в 1933 году произошел массовый переход в системе образования и СМИ к местным языкам, а сфера применения русского языка резко сузилась. Однако из националистической идеологии был едва ли не полностью изъят романтический, гуманистический компонент. Культуры были трансформированы в «социалистические». Субъектность наций мыслилась не абсолютной, как у «буржуазных националистов», а ограниченной, находящейся в контексте социалистических преобразований и скорее утилитарной, зависящей от потребностей момента. Например, необходимо ослабить кулака в Гомельской области Белоруссии – и вводится белорусизация, уничтожающая не столько русскую идентичность, сколько любую форму оппозиционности, а заодно и кадры, выдвинувшиеся в ходе предыдущих кампаний.