Юрий Шевцов - Новая идеология: голодомор

Вероятно, то же самое произошло бы и с белорусской культурой, если бы в составе БССР был Вильно и в 1934 году столицу перенесли бы туда. Этого не произошло, и традиция белорусской культуры сохранилась связанной прежде всего с крестьянством, а историческая идентичность осталась неглубокой. Впрочем, в этом были и свои плюсы – Белоруссия практически избежала вспышек этнонационализма.

Украинцы были не единственным народом, тяжело пострадавшим от голода 1932–1933 годов и от коллективизации в целом. Примерно столь же трагичной была ситуация на Кубани, в Республике немцев Поволжья и особенно в Казахстане. Но лишь украинский национализм выстроил вокруг этого голода свой этнический миф. Ни в Казахстане, ни у немцев Поволжья, ни у казаков Северного Кавказа и Дона такого мифа в столь важном «статусе» не возникло.

Если бы политика центра носила целенаправленно антиукраинский характер, очевидно, был бы нанесен удар по украинскому городу и особенно по украинцам в городах (это хорошо видно на примере оккупации Украины нацистами во время Второй мировой войны). В ходе коллективизации и голода 1932–1933 годов особо заметного удара по городам на Украине нанесено не было. Напротив, они выросли и приобрели украинский характер по доминирующему языку и населению. А ведь вызвать голод и мор в украинских городах было просто – достаточно было уменьшить нормы выдачи продуктов по карточкам.

Локализация голода только на Украине была подъемна для советской политической системы и логична в рамках принятой тогда политической логики. Если целые местности заносились на «черные доски» за невыполнение госпоставок, то что мешало занести на такие доски и крупные украинские города, когда началась кампания по борьбе с национализмом, например? Однако этого не было.

Но почему такой мощный голод разразился на Украине? В Казахстане среди казахов причина голода понятна – посадить на землю кочевой народ, не умеющий жить земледелием, без подобного рода коллапса было нереально. Но почему Украина?

Если рассматривать коллективизацию и сползание в голод как процесс внутридеревенский, который временами выходил из-под контроля центра, то можно найти причину внутри украинской деревни. Вопрос: почему собрали урожай много меньший, чем ожидалось «по колосу»? Точнее, почему собрали настолько малый урожай, что не все колхозы смогли выполнить даже сокращенные заготовки? Крестьяне некачественно обрабатывали землю в колхозах, это вызвало болезни растений, и потому урожай в колосе был один, а в результате – иной? Можно согласиться с доводами ряда историков, что крестьяне саботировали работу в колхозах, рассчитывая, что себя-то они прокормят, а город и коммунистов не будут, и тогда власть рухнет. Не раз в истории СССР такая логика крестьян срабатывала. Не может быть, чтобы обошлось без нее и в этом случае.

Другой довод: крестьяне в ходе коллективизации порезали и съели волов, чтобы не отдавать их в колхоз, а без волов украинские земли вспахать невозможно. Сократилась запашка, и это вызвало голод. Но центр слишком сильного сокращения запашки не заметил – во всяком случае не в два раза.

Допустимо полагать, что голод был вызван сочетанием факторов. Падение производства произошло в силу объективных причин, а природные условия в ряде районов его усугубили. Потребности государства в изъятии продовольствия наиболее жестко «удовлетворялись» в регионах с особо низким уровнем колхозного производства. Государство наказывало голодом те регионы, где ощущало пассивное сопротивление власти наиболее острым. Почему именно часть Украины оказала такое сопротивление, что попала под удар голода?

Исходя из логики классовой борьбы на селе между кулаком и бедняком, дело прежде всего в том, что в ряде украинских регионов бедняк проиграл кулаку. Село оказалось подчинено кулацкому полюсу общины. Крестьяне оказали пассивное сопротивление коллективизации. Местная власть на уровне колхозов их поддержала, во всяком случае не сломила их сопротивление силой, как это произошло в большинстве других регионов СССР.

Если наложить карту голода на карту крестьянских движений времен Гражданской войны, то заметно совпадение границ некоторых крестьянских анархических движений с границами голода. Голод ударил в первую очередь по регионам влияния Махно и других атаманов. Логично предположить, что в 1920-х годах в этих регионах сохранилась основа той социальной сети, которая привела в свое время к крестьянскому анархическому протесту против «белых и коммунистов». Протест тогда был в этих местах почти тотальным.

Вполне возможно, что взаимовыручка крестьян, столь ярко проявившаяся во время Гражданской войны, и ненависть крестьян к городу именно в этих районах могла вылиться в контроль общины над колхозом – своего рода эсеровское движение в новых формах.

Для такого осознанно крестьянского по идеологии движения всегда были характерны конспиративные организации, нацеленные на контроль местной власти. К большой политике крестьянские движения нигде особо склонны не были, но крестьянские движения, как правило, успешно применяли саботаж и пассивные формы сопротивления – это особенность крестьянского пути отстаивания своих классовых или сословных интересов.

То, что произошло на Украине и на Кубани в 1933 году, очень похоже на массовое пассивное сопротивление крестьян, ориентирующееся на утопические представления о политике и борьбе. Открытое сопротивление крестьянам было не под силу – оружие изъято, армия и другие силовые структуры сильны, кулак уничтожен в начальный период коллективизации, – а пассивное сопротивление было возможно.

Ответные действия власти в этой ситуации объяснимы логикой классовой борьбы. Власть хорошо понимала, с чем имеет дело. Во все эпохи, во всех странах власть, столкнувшись с крестьянским пассивным протестом, вела себя однотипно: крестьян ставили на грань голода и применяли коллективную ответственность за невыполнение требований власти.

Пассивное сопротивление крестьянина проявляется посредством общинной солидарности, соответственно в таких случаях власть всегда наносит удар по общине, раскалывая ее голодом и подавляя террором ощущение возможности победы.

Коллектив эффективнее всего подавляется убийством наиболее беззащитной его части – стариков, детей, женщин. Само пассивное сопротивление – это форма сопротивления не воина, а именно слабой части социума: женщин, стариков и т. д. Потому и ответный удар наносится именно по ним, так как такой удар обычно деморализует крестьян-мужчин и сопротивление прекращается.