Юрий Шевцов - Новая идеология: голодомор

Оценка масштаба бедствия у Дюранти близка к оценкам многих современных исследователей.

Информационная политика близких к Рузвельту газет объяснима – тема голода ими не то чтобы замалчивалась, но она не занимала в них заметного места. Зато противники Рузвельта в США, прежде всего информационная империя Херста, сделали тему голода важным элементом пропаганды. Газетный магнат первым после нацистских германских изданий массово стал использовать тему голода в информационных кампаниях.

Херст, владелец многочисленных изданий и в США, и в Европе, принадлежал к лагерю, ориентированному на сотрудничество с европейскими фашистами. Допустимо утверждать, что именно информационная империя Херста в Европе была в начале 1930-х годов стержнем панъевропейской информационной структуры фашистских движений. Координация действий американских и европейских фашистов, прежде всего германских, превосходила координацию политики Рузвельта и СССР [49].

Херст первым запустил циклы статей о голоде в СССР, в которых прозвучали основные тезисы, ставшие впоследствии азбучными в идеологии голодомора: голод был искусственным, он являлся политикой советской власти против украинцев. Весьма вероятно, что империя Херста, не обладавшая собственным штатом корреспондентов в СССР, получала информацию о голоде вместе с ее интерпретацией от профашистских кругов Германии.

«Берлин в начале 1930-х годов был одним из центров русской белой эмиграции. Многие германские промышленники работали в это время в СССР, занимаясь его индустриализацией. Германские военные имели устойчивые контакты с РККА. Германская компартия обладала широчайшими контактами в советских регионах, особенно в структурах власти. Многие коммунисты в Германии в это время колебались в выборе между коммунизмом и нацизмом. Наконец, в СССР было значительное немецкое население, компактно проживавшее в регионах, охваченных голодом, и прежде всего в Республике немцев Поволжья.

К тому же в это время советские, в основном идиш-язычные евреи проживали преимущественно в городах Украины, Белоруссии, России. Информация о голоде не могла не поступать в Германию через их контакты с евреями Польши и Германии. Следует учесть, что на Украине и в Белоруссии были созданы сельские еврейские районы. В УССР они концентрировались в приднепровских областях, наиболее пострадавших от голода. Известно, что еврейские колхозы получали во время голода небольшую продовольственную помощь от евреев иных стран, прежде всего Германии. Допустимо сказать, что Германия была наиболее информирована о масштабе голода 1932–1933 годов» [50].

Появление основных элементов идеологии голодомора в интеллектуальной среде Веймарской Германии очень логично. Социал-демократы и национал-социалисты по-своему противопоставляли коммунистической идеологии собственные концепции, и темы «культурной революции», индустриализации и коллективизации в СССР широко использовались в острой идеологической борьбе. Для победы над коммунистами в ходе массовых электоральных кампаний начала 1930-х годов немецким нацистам надо было сокрушить главный элемент идеологии немецких коммунистов – надо было чем-то ответить на доводы о преимуществе советского пути развития. Как известно, нацисты сумели не допустить победы коммунистов в этих электоральных кампаниях. Победа нацистов была обеспечена небольшим перевесом голосов, но частью этой победы стало развенчание советской индустриализации и коллективизации, развитие темы голода и лишений советского крестьянства в глазах немецкого общества.

В рамках идеологии германского нацизма было необходимо обвинить в голоде евреев. На тезисе о правлении евреев в Советском Союзе постулировалась вся нацистская идеология в отношении СССР, и интерпретация голода 1930-х годов как еврейской политики против украинских крестьян была совершенно логична для нацистов.

Украина была обозначена вектором экспансии Германии еще в «Майн кампф» Гитлера. Приход нацистов к власти в Германии в 1933 году совпал по времени с голодом в СССР и с активизацией польской политики относительно Украины. Именно в начале 1930-х годов в Польше было выстроено сотрудничество наиболее радикальных националистических кругов с украинскими националистами. Уже в 1934 году Германия и Польша заключили дружественный договор, фактически союз. В украинском контексте движение нацистов к власти в Германии и к союзу с Польшей означало поддержку немецкими нацистами именно украинского национализма.

Пропаганда Херстом темы голодомора (еще без этого термина) напоминает информационное наступление, направленное не столько на американское общество, сколько на европейское. В известном смысле пропаганда Херста – это акт помощи американского радикального консерватизма немецкому нацизму.

То, что империя Херста стала с немецкой подачи пропагандировать выгодную Германии интерпретацию голода в СССР, это своего рода подготовка к перехвату немецкими нацистами украинской темы у поляков. Позднее, в конце 1930-х годов, германские нацисты сделали ставку непосредственно на радикальную часть украинского национализма [51].

Любопытно, что в самой украинской националистической пропаганде 1930-х годов голодомор как заметная тема отсутствует. Голод 1932–1933 годов в эмигрантской украинской пропаганде проходит как одно из проявлений зверств евреев и коммунистов, но не как нечто эсхатологическое, не как миф, сплачивающий нацию. Видимо, это было обусловлено политической ситуацией, в которой оказался украинский национализм в 1930-х годах.

В 1933–1934 годах украинский национализм в самой УССР получил удары, которые практически ликвидировали его как идейное течение. Индустриализируемой УССР, ее политическому классу, за плечами которого была коллективизация в условиях угрозы войны против Польши, этот национализм был чужд.

Польша, где после 1933 года усилился польский этнонационализм, отказалась от курса на войну с СССР. К тому времени польский национализм впрямую столкнулся с выросшим в самой Польше влиянием украинского национализма. Польско-украинская напряженность в очередной раз переросла в польско-украинскую вражду, так что после 1933 года украинский национализм все более находил опору в нацистской Германии.

Процесс переориентации украинского национализма на нацизм был сложным и занял несколько лет. По мере сближения с правящими в Германии нацистами украинский национализм стал в основном орудием нацистов против Польши и Чехословакии. Антисоветский украинский потенциал на некоторое время утратил значение, и тема голода в 1930-х годах ушла для украинских националистов в тень.