Юрий Шевцов - Новая идеология: голодомор

Почему это происходило? Как это происходило? Как деревня трансформировалась в такое царство смерти и жестокости? Видимо, именно это главное для понимания того голода. И в понимании того, что за общество и культура возникли после голода.

Голод 1932–1933 годов был в первую очередь следствием поведения самой деревни, ее самоубийственного поведения. Но ведь самоубийственное поведение – ненормально. Значит, голод был следствием кризиса всей деревенской культуры, оказавшейся неспособной выдержать новую политику власти или воспротивиться ей. Сама новая политика власти – это внешний для деревни фактор. Но возможность власти успешно для себя задать такую беспощадную установку извне была следствием готовности деревни эту установку реализовать.

Выходит, сама деревня давила на власть, чтобы та вела себя так, как она себя вела? Но почему все-таки именно на Украине, Кубани, в Нижнем Поволжье голод был особенно сильным?

Как говорил Сталин в это время – обострение классовой борьбы. Обострение борьбы внутри деревни. Голод как следствие внутренней гражданской войны, однотипно развернувшейся в каждой деревне, в каждом автономном и замкнутом сельском мирке? Назвать эту внутреннюю борьбу, когда часть деревни убивала другую часть, можно по-разному. Вернее всего, видимо, будет назвать это кризисом традиционных крестьянских ценностей, сохранявших жизнеспособность более тысячи лет, но вдруг ставших бессильными.

Я не мог и не могу найти иного объяснения столь грандиозного голода и низкого сопротивления самой деревни на фоне масштаба угрозы. Жестокая гипотеза. Каждый встреченный на улице односельчанин, каждый мой родственник, если бы граница прошла на 200 километров западнее, мог бы быть мучителем и убийцей каждого из дорогих мне людей. А я, каждый из нас в то время были бы среди умерших? А может, среди их убийц? Но ведь объяснением этой грандиозной жестокости, этого голода не может быть что-то менее ужасное, чем само это бедствие. Надо решаться на выдвижение жестоких гипотез.

Были ли в истории аналоги голода 1932–1933 годов? Голода, охватывавшего громадные крестьянские пространства? Как вело себя крестьянство в этих случаях? Почему возникал голод? Как из него выходили? Каково место голода 1932–1933 годов среди этих бедствий?

«В 1872 году разразился первый самарский голод, поразивший именно ту губернию, которая до того времени считалась богатейшей житницей России. И после голода 1891 года, охватывающего громадный район в 29 губерний, Нижнее Поволжье постоянно страдает от голода. В течение XX века Самарская губерния голодала восемь раз, Саратовская девять. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 году (Нижнее Поволжье, часть приозерных и новороссийских губерний) и к 1885 году (Новороссия и часть нечерноземных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 года наступил голод 1892 года в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 1898 годов приблизительно в том же районе; в XX веке голод в 1901 году в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка в 1905 году (22 губернии, в том числе 4 нечерноземных: Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 годов (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия) [3].

Причины современных голодовок не в сфере обмена, а в сфере производства хлеба, и вызываются прежде всего чрезвычайными колебаниями русских урожаев в связи с их низкой абсолютной величиной и недостаточным земельным обеспечением населения, что, в свою очередь, не дает ему возможности накопить в урожайные годы денежные или хлебные запасы. Несмотря даже на некоторый подъем абсолютных величин русских урожаев (за последние пятнадцать лет на 30 процентов), они все еще остаются очень низкими по сравнению с западноевропейскими, а сам подъем урожайности происходит очень неравномерно: он значителен в Малороссии (на 42 процента) и на юго-западе (47 процентов) и почти не сказывается в Поволжье, где крестьянские ржаные посевы дают для последнего десятилетия даже понижение урожаев.

Наряду с низкой урожайностью одной из экономических предпосылок наших голодовок является недостаточная обеспеченность крестьян землей. По известным расчетам Мареса в черноземной России 68 процентов населения не получают с надельных земель достаточно хлеба для продовольствия даже в урожайные годы и вынуждены добывать продовольственные средства арендой земель и посторонними заработками. По расчетам комиссии по оскудению центра, на 17 процентов не хватает хлеба для продовольствия крестьянского населения. Какими бы другими источниками заработков ни располагало крестьянство, даже в средне-урожайные годы мы имеем в черноземных губерниях целые группы крестьянских дворов, которые находятся на границе продовольственной нужды, а опыт последней голодовки 1911 года показал, что и в сравнительно многоземельных юго-восточных губерниях после двух обильных урожаев 1909 и 1910 годов менее одной трети хозяйств сумели сберечь хлебные запасы» [4].

1891 год– голодали 40 миллионов человек из 125 миллионов населения России, умерли от голода 4 миллиона;

1901 год– голодали 30 миллионов, умерли 2,8 миллиона;

1905–1908 годы– от голода умерли 4 миллиона человек;

1911 год– 1 миллион;

1913 год– самый урожайный для царской России – от голода умерли 1 миллион 200 тысяч человек.

И все же эта ужасающая беда была хотя бы неравномерной по стране.

«В 1821 году, столь бедственном для многих губерний, что помещики заявляли правительству о своей несостоятельности прокормить крестьян, в Пермской губернии не знали, куда девать хлеб. В 1830 году в Волынской губернии, например, четверть ржи стоила 25 рублей, а в Екатеринославской – 2 рубля 50 копеек; в 1835 году в Саратове цена была 4 рубля, в Томске – ниже 3 рублей, а во Пскове – 30 рублей. В 1836 году понижение цен на хлеб сильно озабочивало правительство – и в то же время многие губернии получали продовольственные ссуды, а Олонецкой губернии грозил голод. Когда в 1873 году страдала от голода левая сторона Поволжья – самарско-оренбургская, на правой стороне – саратовской – был редкий урожай и хлеб не находил сбыта даже по низким ценам. То же самое наблюдалось в 1884 году в Казанской губернии, когда казанские мужики питались всяческими суррогатами, а на волжско-камских пристанях той же Казанской губернии гнили 1 720 000 четвертей хлеба. Наконец, и в злосчастном 1891 году, когда весь восток Европейской России объят был неурожаем, урожай хлебов в губерниях малороссийских, новороссийских, юго-западных, прибалтийских и на севере Кавказа был таков, что в общем в России уродилось на каждую душу несравненно больше тех четырнадцати пудов, которые признаны были тогда достаточными для продовольствия души в течение года. Но покупательная сила нашей массы по отсутствию сбережений столь ничтожна, что всякий неурожай вызывает необходимость правительственной помощи и частной благотворительности как для продовольствия, так и для обсеменения, предотвращения падежа рабочего скота и т. п.» [5].