Your Name - Братья. История масонства в России

Н. АСАДОВА: Ну, такой вот оригинальный человек.

Л. МАЦИХ: Нет, тут нужна идеология.

Н. АСАДОВА: Вы думаете, что его отношение к солдатам было продиктовано исключительно масонством?

Л. МАЦИХ: Я думаю, не исключительно. Он так понимал и религиозный свой долг. Он во всех видел братьев. Разумеется, любому инноватору нужна идеологическая подоснова его поступков. Вот почему Петр не боялся боярской оппозиции? Почему Суворов не боялся оппозиции своего офицерского корпуса, насмешек и зависти своих коллег, каких-то диких кличек, которые ему давали при дворе? Над ним же откровенно насмехались! Это ощущение внутренней правоты должно быть. И здесь без идеологии, определенного стержня внутреннего никак нельзя. И мы знаем этот стержень – это была та самая новая идеология, о которой они не говорили всем, но она в них была тем гранитным основанием, которое позволяло их революционные поступки совершать.

Н. АСАДОВА: Если говорить о Суворове, его отношениях с церковью, с религией, то мы знаем, что у него была любимая церквушка в Москве. Она до сих пор существует. И мы, кстати, в викторине, которую мы проводим перед каждой передачей, спросили как раз наших слушателей и посетителей сайта: какую московскую церковь в народе называли «суворовской» Мы предложили на выбор 5 церквей, мы выложили их фотографии. И правильный ответ был какой?

Л. МАЦИХ: Церковь Федора Студита у Никитских ворот.

Н. АСАДОВА: Да, она очень маленькая. Очень многие ее даже не замечают.

Л. МАЦИХ: Зря.

Н. АСАДОВА: И собственно, это подтвердилось, когда мы попросили Алексея Дурново сходить к этой церкви и поспрашивать народ – за что же называют эту церковь «суворовской»?

А. ДУРНОВО: Церковь Федора Студита совершенно затерялась за домами Никитского бульвара. А когда на Москву обрушился снег, храм и вовсе засыпало сугробами. В результате маленькая церквушка совсем исчезла из поля зрения людей. Прямо скажем, для многих из них стало открытием само ее существование. Всем казалось, что у Никитских ворот только одна церковь – Большого Вознесения, та самая, где венчался Пушкин, и та самая, где, говорят, тайно сочетались браком Потемкин и императрица Екатерина. Это соседство посеяло среди людей тысячу разных сомнений. Валентина Семеновна одна из них, кто допустил самую распространенную ошибку, решив, что Храм Большого Вознесения и Федора Студита – это одна и та же церковь. Еще большую путаница вносило имя Суворова, ведь дом семьи полководца находится ближе к Храму Вознесения, чем к Федору Студиту. В результате люди только чаще ошибались и злились, когда выяснялось, что это разные церкви, и что суворовская из них только одна. Впрочем, немногие знали, какое отношение она имеет к Суворову. Борис Борисович очищал двор церквушки от снега, но ни про храм, ни про его отношение к полководцу ему ничего не известно. А вот Вячеслав уверен, что в этой церкви Суворова провожали в последний путь. Архитектор Андрей не знает, как церковь связана с Суворовым, но отмечает ее удивительный стиль. По его мнению, храм Федора Студита – редкий по красоте памятник архитектуры. А вот у Галины, которая также оценила архитектурные достоинства здания, свое мнение по поводу того, почему эта церковь «суворовская». Ее строгость напомнила женщине армейскую дисциплину.

ГАЛИНА: Она мне напоминает такие церкви, которые в городах русских старинных. Архитектра в ней такая строгая, нет пышности большой, мне кажется.

А. ДУРНОВО: Правильный ответ на мой вопрос дала лишь Марианна. Она знала, как связан Храм Федора Студита с семьей великого русского полководца.

МАРИАННА: Там поместье Суворова…где родился Суворов, там сейчас посольство. А это их фамильная церковь Феодора Студина, давняя-давняя.

А. ДУРНОВО: В общем, маленькое уютное здание надежно спряталось от посторонних глаз. Зато многие прохожие сделали для себя открытие. На Большой Никитской две церкви – в одной венчался великий русский поэт, в другой жил и молился не менее великий русский полководец.

Н. АСАДОВА: Скажите мне, пожалуйста, за что же Суворов так полюбил эту церковь?

Л. МАЦИХ: По двум причинам. Во-первых, она была маленькая и уютная, а он не любил больших храмов питерского стиля. Он любил церковь московскую, старорусскую, уютность, намоленный воздух. Он там пел на клиросе. Кроме того, церковь Федора Студина, ему еще тем нравилась, что она, действительно, была строгая . Федор Студит известен в истории христианства тем, что написал самый строгий в православии монастырский устав, а Суворов был человек строгий к себе. И послаблений себе не давал. И у него практически житье было абсолютно монашеское. Он сам на себя взял такие аскетические обеты. И здесь очень все совпало – и церковь ему нравилась, и жил он недалеко, и Федор Студит, святой, покровительствующий этой церкви, очень соответствовал его внутреннему духу и пониманию того, что есть религия.

Н. АСАДОВА: По тем же соображениям, из соображений аскетизма он ходил босиком в церковь? Я представляю себе эту картину, когда дворянин и генерал босиком…

Л. МАЦИХ: Да… И по разному ходил. Он иной раз ходил даже хлеще, чем босиком - одна нога обута в сапог, а вторая в туфле. Раненая. Он ходил и в исподнем. И по лагерю своему на биваке он ходил в исподнем, ужасая офицеров и умиляя солдат. Видите ли, тут был момент сознательного эпатажа - поскольку я юродивый, чего взять с меня? А так же, как и прыжки и кукарекание петухом. А, кроме того, он закалялся. Он же обливался холодной водой, колодезной, пять раз в день! Только в ситуациях, когда воду нужно было экономить, как в южных походах, три раза в день. Это единственное послабление он себе делал. В этом смысле у него была своя система, как и везде. Но поскольку система воинская давала явственные результаты, то там никто не решался возражать, по принципу, сформулированному Екатериной, «победителей не судят». А вот его внутренняя жизнь была скрыта от всех. А вероятно такой жесткий устав, им самим для себя учрежденный, он помогал ему бороться , может быть, с очень мощными, сильными плотскими страстями и соблазнами. Он их таким образом побеждал.

Н. АСАДОВА: Идеалистический вопрос нам задает Артур из Москвы: «Масонство – это гуманизм?» Вот я, например, позволю себе усомниться, потому что Кутузов был военачальником. Война с гуманизмом имеет не очень много общего – это и насилие, жестокие убийства, это покорение. Я говорю сейчас о Суворове.

Л. МАЦИХ: Ну, что вам сказать? Вы правы. Масонство, да, это гуманизм. В смысле, что человек есть мера всех вещей.

Н. АСАДОВА: Хорошо. А каким образом тогда масоны относились к армии, к войне, к жестокости?

Л. МАЦИХ: Как к суровой необходимости, ибо отечество надо защищать. Мы как-нибудь поговорим по поводу того, что заповедь «Не убий» переведена абсолютно неверно. Нет такой заповеди!