Your Name - Братья. История масонства в России

Л.МАЦИХ: Да. Конечно. Но Пушкин... Во-первых, мы же считаем априорно, что Александр Сергеевич всегда прав – это не всегда верно, кстати. Даже и Пушкин, величайший гений тоже не всегда и во всем был прав. Так, например, в его оценке личности Бориса Годунова или Сальери он очень ошибался. Теперь мы уже знаем об этом. Это не делает его произведения менее гениальными, но историческая канва не соблюдена. Но он и не стремился к этому.

Он писал, что Сперанский и Аракчеев – это, как бы, 2 духа той эпохи. И Аракчеев для Пушкина воплощал демоническое начало, а Сперанский – доброе, ангельское. Ну, это колоссальное преувеличение. И Аракчеев очень демонизирован был позднейшей историографией, особенно советской, которая делает из него тупого солдафона – отнюдь, он не был таким.

А Сперанский – ну, менее всего был похож на ангела, поскольку ангела мы представляем себе как существо, сочувствующее человеку. А Сперанский был бесконечно от этого далек. Он никаким сочувствием вообще не обладал. Им правил исключительно расчет и целесообразность.

Н.АСАДОВА: Так, опять аноним нам пишет: «Какой смысл рассматривать роль масонов в тогдашней общественной жизни, если все более или менее просвещенные и занимавшие видное положение люди были масонами?»

Л.МАЦИХ: Именно потому и есть смысл, уважаемый аноним. Ибо если мы хотим понять историю страны – а мы именно это и хотим – то следует понять, какими идеями, какой идеологией, каким кругом мыслей эти люди руководствовались. Особенно когда речь идет о людях столь выдающихся дарований как, скажем, Карамзин и Сперанский, два оппонента в нашем случае. А если не понимать прошлого, то не поймешь ни настоящее, не будущее, ибо кто не знает прошлое, обречен вечно повторять его ошибки.

Гете, выдающийся масон писал: «Кто не видит вещим оком глуби трех тысячелетий, тот в невежестве глубоком день за днем живет на свете».

Н.АСАДОВА: Таня нам пишет: «Может быть, масонство было просто модно? А люди там были разные». Безусловно.

Л.МАЦИХ: Танечка, это великое открытие делает вам честь. Это, безусловно, так, да. Так всегда и везде в любой модной тусовке, говоря по-современному. Я уже приводил в одной из первых передач фразу греческого поэта: «Худших везде большинство», кроме, разумеется, нашей аудитории. Поэтому ничего удивительного, что большинство людей были обычные, суетные, подверженные таким сиюминутным интересам и страстям. Но мы, ведь, говорим о людях-вехах, о людях-столпах. А, вот, их-то идеология для нас вдвойне и втройне интересна.

Н.АСАДОВА: Мы еще успеем буквально несколько смсок прочитать. Я напомню телефон для смсок: +7 985 970-45-45. Если хотите задать просто последний вопрос, то задавайте скорее. А мы, пока вы нам пишете, подведем итог сегодняшней передаче, сегодняшней теме.

Л.МАЦИХ: Итог, я думаю, должен быть таким. Михаил Михайлович Сперанский – выдающаяся личность. Он – плод великих реформ и плод в каком-то смысле масонских устремлений. Человек из самых-самых низов пробился на фантастические верхи, еще более даже, чем герой прошлой передачи Воронихин. Шутка ли: стать вторым человеком в государстве, всесильным вельможей?

Н.АСАДОВА: Кстати говоря, очень интересная история. Он до конца жизни своей день рождения праздновал следующим образом. Он расстилал овчину и грязную подушку, и спал таким образом. Когда его спросили: «Зачем вы это делаете?» Он ответил, что «таким образом я хочу никогда не забывать о своем происхождении».

Л.МАЦИХ: Ну, может быть, тоже анекдот исторический. Но очень, во всяком случае, характерно: он-то точно не забывал, и в отличие, скажем, от Ломоносова и Воронихина он этим гордился. Он всегда гордился, что он из простых. Сперанский задумал грандиозные реформы, и нет никаких сомнений, что столь огромный масштаб преобразований мог прийти в голову только масону. Ибо только масон Баженов мог подумать о реконструкции Кремля, то есть практически полной его переделке, только масон Новиков мог придумать полностью изменить образовательную ситуацию в России, только масон Сперанский мог придумать полностью изменить весь государственный быт.

План государственного преобразования графа М.М. Сперанского

Н.АСАДОВА: Вообще, им была свойственна гибкость мысли и какая-то незашоренность.

Л.МАЦИХ: Незашоренность и дух инновации. Потому, кстати говоря, на все инновационные должности масонов, прежде всего, и назначали. Но в данном случае его роднит с великими мечтателями вот этот дух грандиозности реформ, здесь, прежде всего, огромность замысла. Его реформы не осуществились, и очень может быть, во благо. Но мы должны помнить, каковы эти были реформы, каковы были планы его.

Н.АСАДОВА: Но во многом, благодаря ему, отменили, ведь, Николай I отменил крепостное право.

Л.МАЦИХ: Его отменил Александр II.

Н.АСАДОВА: Ой, я прошу прощения, да. Но во многом, во многом...

Л.МАЦИХ: Которого учили по прописям, составленным Сперанским.

Н.АСАДОВА: Да. А при Александре I отпустили 47 тысяч крепостных крестьян.

Император Александр I

Л.МАЦИХ: Не так мало. Да, были некоторые, так сказать, зарницы тех реформ, той огромной бури преобразований, которые он задумал. Иной раз важнее то, что не осуществилось, чем то, что осуществилось. И именно так мы и судим о прошедшей эпохе.

Н.АСАДОВА: Ну и вот на последний вопрос, я думаю, вы сумеете ответить. Мария: «Членство в ложе было пожизненным? Или могли кого-то исключить?» Ведь, наш сегодняшний герой – он сам вышел из масонства.

Л.МАЦИХ: Он сам. Он поехал в Пермь, и там никаких масонов не было. И он, как бы, прервал по факту общение с братьями. Хотя, потом он пытался даже в Петербурге по возвращению это членство восстановить, если говорить о нем. А, в принципе, из ложи можно было выйти добровольно и, в общем-то, это никак особо не наказывалось. Хотя, приветствовалось вступление в ложу уже до конца дней, и масоны очень не любили, когда кто-либо нарушал обет братской верности.

Н.АСАДОВА: Я, все-таки, не очень, кстати говоря, поняла, почему тогда ушел Сперанский? Только просто потому, что не было рядом братьев в Сибири?

Л.МАЦИХ: Ну, как вам сказать? Вот, если человек, скажем, попал в среду, где нет в обращении рублей. Он перестал рублями пользоваться, да? Потому что их там некому отдать. В Перми не было масонского сообщества. Это была тогда глухая-глухая российская глубинка, периферия в самом дурном смысле этого слова в отличие от нынешней Перми, культурной столицы. Поэтому... А с кем бы он там масонские вел диалоги? О каком собрании братьев могла идти речь? То есть он остался в душе своей масоном и мистиком, и продолжал им быть до конца своей длинной и полной перипетий жизни.