Н Греков - Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы

Сам начальник Иркутской контрразведки вплоть до лета 1912 года высоких требований к своим сотрудникам не предъявлял. Руководствуясь собственным мнением о том, что контрразведывательная работа заключается преимущественно в "вещательном надзоре", он только это и вменял в обязанность филерам и секретным сотрудникам. Естественно, контролировать, таким образом всю Сибирь одному отделению, состоявшему всего из 15 служащих, было не под силу. Поэтому, не представляя себе иных методов контршпионажа, ротмистр Куприянов главной причиной малопродуктивности своей работы считал "недостаток штатных сотрудников"{140}.

Он постоянно жаловался на нехватку филеров. Действительно, случалось, что агент следил в поезде за иностранцем, а тот во время остановок на вокзалах беседовал с ожидавшими его неизвестными господами. Выяснить, кто они, как правило, не удавалось. Агент не мог бросить иностранца, а жандармы отказывались помогать в слежке{141}. При сохранении такого порядка работы необходимо было в каждом крупном городе Сибири дополнительно учредить опорные пункты контрразведки, следовательно, число наблюдательных агентов также должно возрасти. Ротмистр Куприянов предложил увеличить численность наблюдателей за счет троекратного сокращения расходов на секретную агентуру. В этом случае можно было бы без дополнительных ассигнований обзавестись 23 агентами наблюдения вместо 12 имевшихся по штату, и распределить их по 9 сибирским городам. Генерал-квартирмейстер ГУГШ не одобрил эту идею. В письме начальнику штаба Иркутского округа он разъяснял: "...хотя и упоминается, что изменения не повлекут новых ассигнований, но с этим нельзя согласиться, т.к. едва ли можно будет при развитии деятельности по контрразведке пользоваться агентурными средствам для увеличения состава отделения без ущерба делу"{142}.

Специалисты Особого делопроизводства по опыту знали, что в основе борьбы со шпионажем должно лежать широкое использование секретной агентуры, а штатные наблюдательные агенты призваны играть вспомогательную роль. В Сибири же все складывалось наоборот.

И тем не менее, весной 1912 года Иркутская контрразведка под давлением ГУГШ предприняла первые попытки приобрести агентов среди служащих Чаньчуньского бюро японской разведки. Сделать это было сложно. В бюро работали только выходцы из Восточной Азии - японцы, китайцы и корейцы. Многие из них прошли подготовку в специальной Нанкинской школе, финансируемой японским правительством, и все без исключения, прежде чем попасть в бюро, прошли не одну проверку. Русской контрразведке оставался только один способ проникнуть в бюро - склонить к сотрудничеству человека, уже состоящего на службе в Чаньчуньском бюро.

Начали издалека. Стараниями помощника начальника отделения Попова к нелегальному сотрудничеству был привлечен японский подданный, обосновавшийся в Томске. Чиновник для поручений Стахурский добился согласия на сотрудничество от "одного русского" (вероятно, это был Виктор Покровский), хорошо владевшего японским и китайским языками, а главное - жившего близ Чаньчуня{143}. Через несколько месяцев удалось достичь главной цели - завербовать одного из сотрудников японского разведбюро, но об этом ниже.

Методы привлечения людей к негласному сотрудничеству с контрразведкой были разными, но в основном сугубо прагматичными, не имевшими ничего общего с патриотизмом. Девятый параграф "Инструкции начальникам контрразведывательных отделений" напоминал о старом жандармском правиле: "Лучший способ завязки сношений с лицами, могущими оказать услуги - поставить намеченное лица в ту или иную зависимость от себя..., приняв предварительно во внимание отрицательные качества намеченного лица..."{144}.

Контрразведка привлекла к сотрудничеству (как и жандармы) людей полезных, но малопочтенных и уж отнюдь не романтических героев.

Во второй половине 1912 года помимо полутора десятков "секретных сотрудников", действовавших на территории Сибири, Иркутской контрразведке удалось обзавестись четырьмя агентами в Китае. Насколько можно установить по сохранившимся архивным документам, в Харбине работали Чии Хван Тан и Василий Грибулин, в Цицикаре - Фу Юн Чень и В.Покровский - в Чаньчуне{145}.

Успешную работу с агентурой стимулировали кадровые изменения в Иркутской контрразведке. Начальник штаба Иркутского округа, убедившись в полной некомпетентности начальника контрразведывательного отделения ротмистра Куприянова, 28 ноября 1912 года обратился в ГУГШ с просьбой назначить вместо него штаб-ротмистра Попова. С зимы 1912 года он фактически принял на себя командование отделением, хотя еще десять месяцев формально эту должность продолжал занимать Куприянов{146}.

Благодаря энергии и профессионализму Попова число секретных сотрудников постепенно увеличивалось, и главное - резко возросла ценность полученной от них информации. Напомним, что сводка агентурных сведений за октябрь - декабрь 1911 года содержала 25 донесений 3 сотрудников, т. е. в среднем - 8 донесений в месяц. Апрельская сводка 1912 года включала 4 донесения- все тех же агентов{147}. Сведения, поступавшие в эти месяцы, представляли собой простую констатацию бессвязных и малозначительных фактов.

Ежемесячные агентурные сводки с конца 1912 г. по июль 1914 года содержали в среднем 25-30 "сведений" поступавших от 5-7 агентов. Каждый из них фигурировал в сводке не чаще 5 раз. Наиболее ценную информацию давали агенты "Восточный", "Ходя", "Шилка", "Жук" и почтовые чиновники, занимавшиеся перлюстрацией. Последние не имели кличек, а изложению поступившей от них информации в сводках всякий раз предшествовала фраза: "Из совершенно секретных источников".

Благодаря информации, поступившей от агентуры в октябре-декабре 1912 года. Иркутская контрразведка сумела наконец-то задержать первых иностранных разведчиков.

24 октября 1912 года в Омске по требованию штаб-ротмистра Попова полицейский пристав арестовал китайского чиновника Джан Юна и его слугу Дуан Мэн Фу. Китайцы заявили, что едут по торговым делам из Пекина в Семипалатинск, однако, после обыска и серии допросов в жандармском управлении выяснилось, что Джан Юн на самою деле является офицером китайской армии. Среди отнятых у китайцев бумаг жандармы обнаружили предписание президента Китая Юань Пикая подполковнику Джан Юну отправиться в поездку по Сибири для сбора сведений о расположении и состоянии русских войск{148}.

28 декабря на станции Красноярск по просьбе все того же штаб-ротмистра Попова железнодорожные жандармы взяли под стражу трех китайцев, которых он заподозрил в шпионаже. Среди задержанных оказался начальник Кульджинского армейского штаба Хао Ко Цзюань. При аресте он вел себя вызывающе. Когда жандармы раскрыли его чемодан с документами, китаец попытался уничтожить несколько запечатанных пакетов. Его успокоили силой. Нервничал офицер не зря. Среди вещей Хао Ко Цзюаня были найдены 14 топографических карт с нанесенными на них метками, 3 "сплошь покрытые иероглифами" блокнота, 16 исписанных тетрадей и ряд других документов, содержание которых (после перевода на русский язык) доказывало шпионский характер поездки офицера и его спутников{149}.