Александр Иванченко - Путями Великого Россиянина

4. Яйцо Малого Сварожья.

5. Коло Ярила.

6. Коло Молока.

7. Коло Суры.

8. Та часть Малого Сварожья.

9. Матка живой силы той части Малого Сварожья.

10. Коло живой силы той части Малого Сварожья.

В селе говорили, что Зоран приехал в Мисайловку с какого-то Памира специально, чтобы учить меня. Вот это сначала меня немножко удивляло, но потом разговоры про нас с Зораном утихли, я привык к нему и к тому, что я должен у него учиться, и мне не приходило в голову, что он открывает мне известные нашим пращурам 4 тысячи лет тому назад великие истины, которые современные астрономы и астрофизики начнут открывать только во второй половине, а математики – в последней четверти XX века.

Лишь теперь, читая о новейших достижениях науки, я узнал, какие копья ломают учёные по поводу не только 26-размерной, но и 11-размерной геометрии. Пользуясь древнейшими чертежами и символикой, Зоран очень доходчиво объяснил мне этот предмет в 1940 году, как и то, что Яйцо Малого Сварожья представляет собою 7-размерную сферу, возможности сделать все вычисления в которой тоже, оказывается, открыты совсем недавно.

Уже в наше время с помощью мощного 3-метрового телескопа Ликской обсерватории в Калифорнии удалось сфотографировать Нептун с его спутником Тритоном (см. фото справа). В древнейших же дохристианских книгах россичей сказано, что за седьмым, считая по удалённости от Ярила, Эми- том (Ураном) находится восьмая планета, которая называется Рогач, потому что у неё как бы четыре громадных светящихся рога. А девятая, самая крайняя в Коле Ярила планета – Чаклун (Колдун), тоже открытый современными учёными лишь в 1930 году Плутон.

Я, естественно, не думаю, что у наших далёких пращуров были телескопы, но как-то «разглядеть» протуберанцы Нептуна они всё же смогли и точно сосчитали их количество.

Только потому, что, копаясь в недрах спецхрана, я нашёл книгу польского учёного Фаддея Воланского, на которую в дальнейшем мне придётся не раз ещё ссылаться, и я увидел в ней факсимильно опубликованную найденную в Приазовье накаменную надпись россичей XVI века до н.э., позволю привести её и здесь.

ПОТШЕМОСIА СЧIРIЯ ОПЕЦЕ ГРАДIЖI ДОМ ТАЖДIЯ КОЛУНIЯ СДРУГIА ЗЕЛIЯ НЕХЕЙ ЯАТВГЯ РОЖЕ У НЕХЕЙ ЛЕЛЕЛIЯ У НЕХЕЙ ЖIIЯ СВЕТЛЕСIА

«Постараемся искренней опекой построить дом, а также подворье супругам молодым. Пусть детей рожают и лелеют, и пусть жизнь будет светлой.»

Кроме текста надпись имеет также пять знаков-символов, которые я сейчас поясню.

Буква «Я» в окружности означает духовность, а восьмиконечная звезда – высший дар: в Природе существуют семь творческих принципов и восьмая – энергия, которая даёт возможность каждому проявить себя в своей области. Это и есть высший дар, которым старшие желают молодым людям пользоваться не бездумно, а непременно сначала обогатив себя духовно, чтобы каждым их поступком руководили душа и разум.

Третий знак «ВЕДИ» – познай. Что? Два триединства мирозданья: большое триединство неорганической Природы и очень маленькое по сравнению с ним – органической, которое обозначено буквой «Ж»-»ЖИЗНЬ» и находится как бы в центре неорганического мира. И пятый знак – пожелание потомства, которое тоже составило бы своё триединство и души у которого были бы возвышенны.

Выбито на камне более 3,5 тысяч лет назад, а сказано словно о нашей мисайловской толОке – самом радостном празднике, когда после уборки урожая всем селом строили молодожёнам не просто дома, а именно целые подворья и не по какому-то стандарту, а по индивидуальным, так сказать, заказам молодых. Кому какая из них придёт фантазия, такими и должны быть дом и вся усадьба. Свои сельские архитекторы, столяры, плотники, резчики по дереву и прочие мастера обязаны были угождать и самым привередливым. Платы же ни за стройматериалы, ни за труд на толоке с молодых или с их родителей не полагалось никакой. О прокорме толокчан также заботилось село. Загодя собирали деньги на покупку мясной живности, несли со своих огородов и садов овощи, фрукты, арбузы, дыни, глечики мёда, паляницы хлеба и, разумеется, четверти (два с половиной литра) крепчайшего первака. Но пьяных на толоках не бывало. Напиться допьяна по любому случаю в селе считалось позором.

Когда дом и все хозяйственные постройки были готовы, на пред- новосельном пиру в новом дворе молодожёны благодарили толокчан и торжественно обещали жить в мире и согласии, любви и ладу, троепоклонно целуя при этом землю, что значило: они обещают хранить верность не только друг другу, но и этой земле-праматери.

Потом распорядитель толоки от имени всех сельчан, не одних толокчан – от имени всего села желал молодой семье счастья и строго наказывал:

– Сберегайте сердцами сокровенно: не убий!

В этой его фразе должно было быть три и два слова: одно триединство и один корень (мужчина и женщина), а всего слов пять, как пять лучей в знаке человека. Смысл они имели отнюдь не библейски буквальный, а куда более обширный: не убий самоё себя, то есть свою душу, и помни об этом всегда, помни сердцем.

В два слова «не убий» вмещалось всё, весь неписаный свод нравственных законов, нарушить который в чём-нибудь, не рискуя вызвать всеобщее презрение, никто не смел. Оттого, наверно и кстати, в Мисайловке, а в ней насчитывалось 2,5 тысячи дворов, неблагополучные семьи были крайней редкостью, а разводы случались ещё реже. На то нужны были очень веские причины, чтобы разведённых или по меньшей мере одного из них село не осудило, поскольку будущие жених и невеста в большинстве знали друг друга с детства, и становиться на рушник (в этом заключался главный атрибут бракосочетания) их никто не принуждал. Женитьбу или выдачу замуж по воле родителей в Мисайловке, по рассказам стариков, порицали во все времена, так как видели в этом хотя и родительскую, но всё же постороннюю корысть, и не достойное уважения безволие парня или девушки.

За тысячу лет христианство, принесшее в наши пределы великую веру в единого всемогущего и всемилостивейшего Бога, но вместе с ней и замешанную на жестокосердии великую ложь, страх правды и нелепого для былинных пращуров наших ада, алчбу своекорыстия, прикрытого то лукавством любви ко всякому ближнему вместо потребного от нас обыкновенного межчеловечьего уважения, то пропитанными тщетой гордыни призывами к переустройству мира вместо познания изначальной гармонии данного нам мироустройства и отыскания в нём возможностей, чтобы наилучшим образом следовать своему призванию, обусловленному необходимостью развития такой же гармонии в нашем человеческом сообществе, не смогло разрушить в Мисайловке ни вековечных духовных устоев, ни памяти народной, ни народных понятий. Потому не угорело село моё и в чаду оргий воинствующих безбожников. Не нашлось в Мисайловке объектов или предметов для их чумных глумлений. Храны святынь, воздвигнутые в сердцах людских, к счастью, невидимы.