Сергей Григорьев - Тысяча женихов и невест

- Любезный, а не приходилось еще тебе на конюшне парывать духовных особ?

- Нет, не доводилось, ваше сиятельство. Купцов действительно парывали!

- Сегодня я надеюсь доставить тебе это удовольствие, - приятно улыбаясь дьячку, промолвил опекун.

- Ваше сиятельство! - взмолился дьячок. - В-третьих! Позвольте мне спросить ее, в-третьих! Дева! Открой Христа ради одно только свое имя...

Девушка взглянула на Друцкого; тот, подавая ей какую-то надежду, покачал головой. Девушка, улыбаясь сквозь слезы, выпрямилась и ответила:

- Забейте - не скажу!

- Тогда, ваше сиятельство, я полагаюсь на милость и заступничество вашего сиятельства - я же человек семейный.

Дьячок, перекрестясь, раскрыл книгу и обмакнул перо в чернильницу. Писаря тоже заскрипели перьями, записывая первую пару. Дьячок прицелился пером, перебрал святцы, вспомнил имя Леонилы-мученицы, празднуемой 16 января, тщательно вывел в графе "Леонила" и потом якобы нечаянно капнул, ахнув, на буквы "о" и "н" чернилами. Присыпав кляксу песочком, дьячок успокоился и заскрипел пером дальше.

Опекун спросил Дурдакова:

- А ты, любезный, не боишься получить такую непокорную жену?

- Ничего, объездим, - ответил Дурдаков.

- Ступайте. Совет вам да любовь!

Лейла растерянно взглянула по очереди в лица комиссионеров.

Генерал, осклабясь, закатил влажные глаза. Опекун посмотрел равнодушно и сурово. Третий комиссионер, Друцкой, опять сказал глазами:

"Успокойтесь! Я ваш друг и помогу вам!"

Лейла, поверив взгляду Друцкого, поклонилась комиссионерам церемонно и пошла за своим нареченным мужем. Надзиратель в военном сюртуке указал им дорогу, откуда по лестнице можно было им выйти только на маленький отдельный двор, кругом застроенный. На двор все двери и ворота были закрыты. Только стояли широко распахнутые железные двери церкви. Из церкви веяло прохладой.

Лейла упала на каменные ступени паперти и, прислонясь к столбу, горько зарыдала. Ипат приблизился к Лейле и пытался ее утешить:

- Ау, милая, слезами горю не поможешь. Не плачь! Не надо! Буду тебя любить и лелеять. Пушинки не дам упасть с моей лебедушки белой... Королевой будешь жить...

- Не бывать этому! - выкрикнула Лейла. - Я не хочу быть мужичкой!

- Я не мужик, а царский сын!

Лейла горько рассмеялась и больше ничего не отвечала на все уговоры жениха.

Тем временем комиссия в круглом зале продолжала свою работу.

К первой паре на дворе вскоре присоединилась вторая, потом третья, четвертая, и скоро набралось на дворе множество людей - двор сделался им тесен. У большей части невест были заплаканы глаза. Большинство женихов было угрюмо. Кое-где слышались рыдания, в другом месте бранились. Кто-то попробовал запеть песню и оборвался.

Шум и слезы в толпе усилились, когда отворились наружу со двора ворота и в них въехала со звоном и дребезгом большая ломовая телега с огромной пестрой сверкающей грудой груза. Телегу окружили с любопытством и увидали, что груз в ней - брачные венцы, старинные расписные, лубяные и золоченые, с крупными стекляшками, и в виде греческих диадем, и в виде княжеских шапок, и в виде немецких королевских корон. Вся эта груда хлама ярко и жарко горела в свете послеполуденного солнца.

Служители церкви начали разгружать телегу и переносить вещи в церковь. Прошел туда седой, согбенный поп. На паперти появился один из писарей с тетрадью в руках и начал выкрикивать имена. Толпа сгрудилась к церкви.

Ипат не отходил от Лейлы. Она была безутешна. Напрасно она вслушивалась в называемые писарем имена и, не слыша своего имени и прозвания Дурдакова, загорелась робкой надеждой, что участь ее изменилась: там, в комнате присутствия, за нее, наверное, заступился тот молодой офицер, и в списке вымарали ее имя. Ипат также был взволнован, не слыша оглашения имени своего и Лейлы. Вот писарь уже готовится свернуть тетрадь. Ипат отрывается от Лейлы, пробивается в толпе к писарю. Тут на паперть, расступаясь, народ пропускает опекуна, генерала и поручика Друцкого. Они входят в церковь, и за ними с криком валом валит толпа женихов и невест...

Ипат, увлеченный людской лавой, тщетно выбивается и ищет Лейлу. Вся толпа уже в церкви, но паперть пуста. Ипат кидается в церковь и шныряет суматошливо в шумной толпе, слушающей какое-то наставление опекуна с церковного амвона; по правую руку опекуна стоит старенький поп, по левую генерал; третьего комиссионера с ними не видно.

Кончив наставление, опекун удаляется с попом и генералом в алтарь. Там у них начинается спор о том, как бы поскорее обвенчать столько пар. Опекун - затейник и знаток церковных уставов. Он предлагает обвенчать всех разом, хороводом. Попик смеется добродушно:

- Небывалое дело, князь! А что скажет благочинный, что скажет архиерей, что скажет митрополит, что скажет синод?

- Небывалое бывает, батюшка. А если что скажет синод, митрополит, архиерей, благочинный, то я вам, батюшка, порука - я все беру на себя.

- Пусть так, князь. Где же дружки и сватья? Кто понесет над брачущимися венцы?

- А нельзя ли без венцов?

- Никак. Не сами ль вы изволили приказать, чтобы собрали довольное число венцов? Все ризницы в Москве обшарили - и набрали-таки целую кучу.

- Тогда, батюшка, мы сделаем так: пускай каждый из женихов и каждая из невест держат по венцу над головами передней пары.

Генерал захохотал:

- Это получается гран-рон*, подобно котильону!

_______________

* Г р а н-р о н - фигура в танце.

Поп безнадежно отмахнулся рукой:

- Делайте как знаете!

На амвоне появился письмоводитель, окруженный писарями. В церкви настала тишина.

- Ипат Дурдаков! - провозгласил письмоводитель.

Ипата пропустили вперед.

- Лейла Дурдакова! - несколько раз повторил письмоводитель, но на его зов никто не приблизился.

- Заприте двери! - крикнул письмоводитель. - Сыщется сама, когда всех переберем...

По списку писаря устанавливали за Ипатом пару за парой. Посредине было все приготовлено для венчания. Когда все пары были поставлены большим кругом, Лейлы не оказалось. Ее не нашли и во дворе.

- А где поручик Друцкой? - спохватился опекун.

- Они действительно прошли вслед за телегой, что привезли венцы, ответил сторож у ворот.

- Кто "они"?

- Господин флигель-адъютант. Как сказано было, никого, кроме господ комиссионеров, не пропускать, я то и сделал.

Опекун смутился, но ненадолго.

- Не горюй, мой друг, - сказал он позванному в алтарь Ипату. Девушка не иголка, полиция ее завтра же сыщет, и ты поедешь, как и все, в деревню с милой женой. Становись же, любезный, на свое место.

Венчание совершалось. Трясущийся поп долго читал по спискам имена брачущихся, и это похоже было на поминовение усопших.

Когда настало время ходить вокруг аналоя, одинокий Ипат оказался с двумя венцами в руках последним. Хоровод замкнулся. Ипат нес венцы над последней парой, а шедшие за Ипатом держали венцы жениха над головой Ипата, а невесты - над пустым местом, где бы следовало быть Лейле.