Сергей Утченко - Древний Рим. События. Люди. Идеи.

Завоевание Галлии необычайно высоко подняло личный авторитет Цезаря. По подсчетам самих древних, он за время галльских войн взял более 800 городов, покорил 300 племен, захватил в плен 1 млн. человек и огромную военную добычу. Добыча римлян была столь велика, что золото в самом Риме сильно упало в цене и продавалось на фунты. Если даже все эти сведения значительно преувеличены, то бесспорным и главным выигрышем самого Цезаря в этой войне была опытная, закаленная в боях, преданная ему армия.

Армия и оказалась решающим козырем в дальнейшей игре, которая развернулась с такой силой и в таких масштабах, каких, конечно, еще не могли предвидеть даже ее непосредственные участники. За последние годы пребывания Цезаря в Галлии необычайно обострилось положение в самом Риме. 52 год начался без высших магистратов. Предвыборные собрания нередко переходили в вооруженные стычки. Население Рима находилось в состоянии крайнего ажиотажа.

В начале года недалеко от Рима на Аппиевой дороге произошла случайная встреча двух врагов: Клодия и Милона. Обоих сопровождала вооруженная свита. Завязалась ссора, и Клодий был убит людьми Милона. Убийство вызвало в Риме большие волнения. В этих условиях сенат принимает решение вручить чрезвычайные полномочия Помпею. По предложению Бибула он провозглашается консулом без коллеги, что было, по существу говоря, смягченной формой диктатуры.

Положение Цезаря оказалось весьма затруднительным. Он стоял в это время со своим войском в Цизальпийской Галлии, на границе Италии, и должен был, как это полагалось, распустить армию и явиться в Рим в качестве частного лица. Цезарь, конечно, понимал, что гарантия консульства, данная ему во время свидания в Луке, не имеет больше никакой цены, ибо триумвират фактически перестал существовать. Кроме того, перед его глазами был опыт Помпея, его возвращение с Востока. Поэтому он требовал от сената определенных гарантий. Начинаются длительные переговоры, в ходе которых Цезарь, очевидно, еще не теряющий надежд на мирный исход, идет на ряд уступок. Под конец он даже соглашается сложить свои полномочия, если одновременно сложит полномочия и Помпей.

Ситуация некоторое время продолжает оставаться неясной. Но наиболее враждебно настроенные по отношению к Цезарю сенаторы и под их давлением сам Помпей не хотят никаких компромиссов. 7 января 49 г. сенат объявляет чрезвычайное положение, поручает Помпею набор войск, а Цезарю направляется ультимативное требование сложить полномочия. В случае отказа он объявляется врагом отечества.

Народные трибуны Марк Антоний и Квинт Кассий, сторонники Цезаря, пытались наложить свое трибунское veto на эти решения. Однако им было предложено удалиться из сената, если они не хотят подвергнуться оскорблениям. Народные трибуны в тот же день покинули Рим и отправились в лагерь к Цезарю, чем и доставили ему неплохой предлог вступиться за их попранные права.

12 января 49 г. Цезарь с одним легионом и вспомогательными войсками переходит пограничную речку Рубикон. Историческая легенда приписывает ему фразу: «Жребий брошен». Но независимо от того, были произнесены эти исторические слова или нет, шаг был действительно решающий, ибо этим шагом Цезарь начинал гражданскую войну.

В истории Рима известен — наряду с Катилиной — еще один достаточно убедительный пример того, как сохранившаяся в веках репутация политического деятеля и возглавленного им движения может оказаться полностью зависящей от заклятого врага: речь идет о Клодии и его политической деятельности. Причем, как и в случае с Катилиной, этим врагом был опять–таки Цицерон. На сей раз он — вообще единственный современник и свидетель событий, и потому все остальные (и более поздние) авторы, так или иначе упоминающие о движении Клодия, едва ли свободны от воздействия его оценок и характеристик. Даже в том случае, если эти авторы пользовались какими–то иными, ныне не известными нам источниками, они, вероятно, все же не обходились без того, чтобы прибегнуть к авторитету великого оратора и знаменитого консула. Таким образом, перед нами еще один случай явной исторической аберрации.

Какова же характеристика Клодия, дошедшая к нам из древности? Какие черты его облика она выделяет и акцентирует? Пожалуй, если эти отдельные черты, отмечаемые отдельными авторами, сгруппировать воедино, то возникнет традиционный и довольно стандартный портрет «образцового злодея», удовлетворяющий всем требованиям риторических упражнений на специально заданную тему.

Во–первых, как это обычно и полагалось, подчеркивается порочность, развращенность Клодия как человека. Утверждается — довольно частое, как мы уже видели, и весьма типичное обвинение, — что он находился в преступной связи со своей собственной сестрой. Ярким примером римской chronique scandaleuse, получившим самую широкую огласку, было так называемое «дело Клодия». Оно заключалось в том, что в день праздника в честь Доброй богини (Bona Dea), праздника, в котором могли принимать участие только женщины и который происходил в доме великого понтифика — а им был в то время Юлий Цезарь, — Клодий, переодетый в женское платье, проник в дом Цезаря на свидание с его женой. Однако обман не удался, Клодий был обнаружен и с позором изгнан из дома. В дальнейшем он был обвинен в святотатстве и предан суду, но в конечном счете оправдан.

Дошедший до нас портрет Клодия был бы очерчен неполностью, если б мы не упомянули о приписываемой ему также политической и, так сказать, гражданской беспринципности. Одно из первых обвинений подобного рода сводится к тому, что в самом начале своей военной и политической карьеры, находясь в армии под началом собственного зятя Лукулла, он готовил против него чуть ли не восстание. Его обвиняли и в том, что, выступив сначала обвинителем Катилины, он затем был им подкуплен и резко изменил свою позицию (хотя в заговоре, видимо, не принимал участия). Беспринципным и даже противозаконным считался его переход в сословие плебеев, и, наконец, глубокое возмущение вызывали его связи с рабами, формирование из них специальных отрядов, опора на них — т. е. то, от чего с негодованием отказывался даже Катилина.

Вместе с тем все эти обвинения содержат такие штрихи и детали, которые упоминаются, как правило, вскользь и даже случайно, но которые, если их сопоставить, дают возможность нарисовать совершенно иной портрет Клодия.

Так, Плутарх, рассказывая в биографии Лукулла о поведении Клодия в армии своего зятя и считая его человеком «наглым и преисполненным заносчивости», тем не менее не может обойти молчанием тот факт, что Клодий пользовался репутацией «друга солдат». Можно, конечно, иначе отнестись и к вопросу о связях Клодия с Катилиной, тем более что обвинение в подкупе было, вообще говоря, обвинением стандартным, а в данном случае никак не доказанным. Но, пожалуй, наиболее симптоматичен другой случай — пресловутое «дело Клодия». Оно не было только скандальным происшествием из хроники великосветской жизни Рима, как то пытаются иногда изобразить, но с самого начала приняло ярко выраженную политическую окраску.