Эдмон Поньон - Повседневная жизнь Европы в 1000 году

Вероятно, мы сможем уяснить себе, каково было отношение людей к смерти, если поверим рассказам, которые дошли до нас. Но как забыть о том, что все они принадлежат перу тех, кто считал себя воспитателями! Они не обманщики, но они — избранные…

Вот пример такого описания: история Лиебо, паломника, ходившего в Иерусалим, о последних минутах которого его товарищи по возвращении рассказали Раулю Отберу. Лиебо простерся ниц перед горой Елеон, откуда, как говорят, Христос был вознесен на небо, и молился: «О Господи Иисусе <���…> Я молю Тебя во всемогущей доброте Твоей, позволь: если моя душа должна в этом году расстаться с телом, то пусть я не уйду отсюда, пусть это произойдет со мной здесь при лицезрении места Твоего Вознесения. Я верую, что, как мое тело последовало за Тобой, придя сюда, так и душа моя, здравая, спасенная и радостная, последует за Тобой в рай». И его просьба была услышана.

Если верить Раулю, Лиебо был не единственным в своем роде. «Многие» паломники, как и он, желали умереть, не возвращаясь в свою страну.

Так что для них смерть была желанным событием, восхождением к бесконечному счастью. Существовали ли люди, для которых она, напротив, означала конец всего? Если они и существовали, мы об этом никогда не узнаем: они не оставили после себя никакого следа. Напротив, мы знаем о многих, которые хотя и не призывали смерть, но видели в ней врата неба или ада. Из всех христианских догматов люди, похоже, лучше всего усвоили и уверовали в догмат о бессмертии души и посмертном воздаянии или возмездии. Те, кого эта вера сама по себе не смогла сделать чистыми, добрыми, честными и справедливыми-а думается, что таких было подавляющее большинство, — надеялись купить божественное милосердие посредством раздачи милостыни и составления щедрых завещаний. Многие намеревались в последние мгновения жизни принять монашество. Можно было бы счесть лицемерием мысль о том, что обеты, произнесенные человеком, не имеющим будущего, могут смыть с него ошибки или преступления всей жизни. Однако просвещенные христиане советовали прибегать перед смертью к этому средству. Святой Ансельм Кентерберийский, один из наиболее глубоких мыслителей XI века, писал графине Матильде Тосканской: «Если вы почувствуете близость смерти, отдайтесь полностью Богу, прежде чем покинуть эту жизнь, а для этого всегда держите тайно подле себя готовый монашеский покров». Но были ли действительно у этой богобоязненной графини, деятельной союзницы великого папы Григория VII, тяжкие грехи, в которых она могла бы себя упрекнуть? Значительно ближе к нашему 1000 году, в 995 году, беспокойный вассал Гуго Капета Эд, граф Шартра и Блуа, умирая от болезни во время одной из войн, которую он вел против своего короля, также воспользовался этим средством. «Эд ушел в мир иной, став монахом», — пишет Ришер. Он не комментирует это событие, поскольку ситуация весьма обычная, почти традиционная. Можно было бы привести множество других подобных примеров.

Как всегда, мы имеем данные только о тех людях, которые вписали свое имя в историю. Как умирали простые крестьяне, если это случалось не во время паломничества, подобно Лиебо? Были ли среди них такие, которые принимали монашество? При каких обстоятельствах встретил свой последний час презревший святого Бенедикта богатый земледелец, о котором мы поговорим в одной из следующих глав? Даже замечательный историк Филипп Арьес [89] Арьес, Филипп (р. 1914) — французский историк. В своих работах исследует менталитет различных эпох, отношение людей к жизни, смерти, семье, детству. , автор книги «Человек перед лицом смерти», не может нам об этом рассказать.

Но если тайна души хранилась свято, то о смерти монастырское перо вообще не было склонно молчать. Вот, например, история монаха из Ла-Реомы в Тарденуа, о последних месяцах жизни которого нам очень подробно сообщает Рауль. Все началось с того, что после заутрени, то есть ночью, в церкви его посетило видение: ему явились испанские монахи, которые, несмотря на свой сан, имели право брать в руки оружие в борьбе против сарацин и погибли в бою. Теперь же они были призваны к Богу, чтобы «всем вместе разделить судьбу благословенных». Однако они проходили мимо Ла-Реомы, «поскольку там находилось много людей, которые вскоре должны были к ним присоединиться». Когда они уже уходили, один из них сделал знак нашему монаху по имени Гуфье следовать за ним; но, прежде чем он успел повиноваться, все исчезло. Он сразу понял, что скоро покинет этот мир.

Это случилось в первое воскресенье после Троицына дня. Через пять месяцев, «то есть в следующем декабре», уточняет Рауль, ошибаясь по меньшей мере на месяц, поскольку Троицын день мог быть не позже 13 июня, Гуфье, разбиравшийся в медицине, был послан аббатом в монастырь Сен-Жермен в Осере, чтобы оказать помощь нескольким заболевшим братьям. Едва прибыв, он захотел приступить к своим обязанностям. Ему посоветовали отдохнуть до завтра, но он объявил, что завтра уже ничего не сможет сделать. И действительно, начинало светать, когда он почувствовал сильные боли. Он дотащился как мог до алтаря Святой Девы, прочел мессу, вернулся в келью, лег на постель и увидел сияющий образ Марии, которая пообещала ему быть защитницей при «переходе». Приор и будущий аббат монастыря Сен-Жермен по имени Ашар, которому Гуфье рассказал об этом и предыдущем видениях, понял все правильно и сказал: «То, что вы видели, редко бывает дано увидеть людям, должно быть, вы скоро проститесь с этой плотью…»

Монахи навестили его, как приличествовало в подобных ситуациях. Он умер на исходе третьего дня, при наступлении ночи. Когда его обмывали, «согласно обычаю», готовили саван и звонили в колокола, некоему мирянину, «человеку, тем не менее, весьма благочестивому», почудилось, что звонят к заутрене, и он встал, чтобы идти в церковь. Когда он ступил на деревянный мост, находившийся где-то на полдороге, многие люди, бывшие рядом с этой дорогой, услышали в стороне монастыря голоса, которые кричали: «Давай! Давай! Приведи его к нам поскорее!» И кто-то ответил: «Этого не могу, но приведу другого, если будет возможность». Благочестивому мирянину в этот момент показалось, что он видит, как кто-то из его соседей идет по мосту ему навстречу. Но на самом деле это был дьявол, который сразу же превратился в башню, поднявшуюся в воздух. Наш путник рухнул на мост. Крестное знамение рассеяло видение. Он вернулся домой, еще более твердый в своей решимости развивать в себе добродетель благоразумия. И вскоре он умер «в мире».

В этом изобилующем деталями рассказе есть много данных о том, как умирали в 1000 году: покойники, по крайней мере те, кто имел особые заслуги, предполагали «разделить судьбу благословенных», и они должны были достичь этого в определенном месте, поскольку они шли куда-то, остановившись по пути в Ла-Реоме. Они шли туда группой, разраставшейся по мере того, как к ней присоединялись те, кто умер спасенным в краю, по которому они проходили. Однако прежде чем присоединиться к такому каравану, каждый умирал сам по себе, и тотчас же демоны пытались утащить усопшего с собой в ад. Понятно также, что подобные видения служили несомненным предвестником приближающейся смерти.