Ф. Костылев - Почему ТБ-7 не догнал Летающую крепость?

Вот выписка из отзыва командования 42-го стрелкового корпуса:

“Взаимодействуя с 42-м корпусом с начала военных действий 137-й бомбардировочный авиаполк активно поддерживал бои наземных войск корпуса, бомбардировал и штурмовал боевые порядки противника, его батареи на опорных пунктах, сосредоточение танков и подходящих колонн, производил воздушную разведку, добывая самые ценные данные о группировках противника, подходе его резервов и постоянно освещая фланги корпуса”.

В частности в отзыве отмечаются успешные действия полка, который зажег лес и населенный пункт Корья в тылу противника, чем затруднил действия противника.

В период оборонительных боев 104-й и 122-й дивизии, отрезанных от штаба 42-го корпуса противником, при исключительно неблагоприятной погоде, наши самолеты сбросили вымпел с важным распоряжением.

В ночь на 27 февраля 1942 года полк произвел 9 вылетов, подвергнув бомбардировке Рованиеми, Алакуртти, Кайрала, Куолаярви. В Кайрала отмечены прямые попадания в железнодорожное полотно и 3 очага пожара. На аэродроме Рованиеми сожжен склад горючего. На станции Алакуртти замечены 3 прямых попадания в эшелоны. Взрыв и большой пожар. Мастерство ночного полета показали летчики Бориненко, Володин, Макеев, Плотников, Серебрянников, Цыпленков.

31 марта 3 самолета “Пе-2” Якунин, Щетинин и Каргальцев вылетели с ледового аэродрома Африканда звеном до озера Апаярви, оттуда Якунин и Каргальцев должны были идти на фотографирование аэродрома Рованиеми, а Щетинин на фотографирование и бомбардировку аэродрома в Кемиярви. Погода в пути ухудшилась: облачность достигла 9—10 баллов. Было принято решение: возвратиться и бомбить запасную цель — аэродром Алакуртти.

При подходе к Алакуртти летчики заметили 7 немецких самолетов “Ме-109”, виражировавших на разных высотах. Несмотря на это экипажи подвергли бомбардировке аэродром, а в просветы облачности фотографировали его. Над аэродромом немцы начали сильный зенитный обстрел, а при выходе из зоны обстрела “на хвост сели” немецкие истребители. Пе-2 приняли строй клина и с повышенной скоростью стали уходить на свою территорию. Немцы атаковывали по одному и парами, снизу и с боков. Особенно в тяжелом положении оказался самолет Якунина. Немцы давали длинные пулеметные очереди. Им отвечали наши воздушные стрелки Егоров, Гулютин, Елисеенко. В лоб истребители не заходили. В районе озера Толванд один “Ме-109” задымился и стал беспорядочно падать. Истребитель был сбит огнем наших стрелков.

Немцы были озлоблены и повторяли атаки. Воздушные стрелки наблюдали за фашистами и при каждом удобном случае поливали их пулеметным огнем. У озера Сенное был подбит еще один немецкий самолет. Остальные продолжали преследование. В этом воздушном бою наши бомбардировщики были атакованы не менее 20 раз. И только тогда, когда наши самолеты вошли в зону обстрела зенитчиков, немецкие самолеты отступили.

Позади уже были тяжелые кровопролитные бои наших сухопутных войск с врагом в тяжелом сорок первом… К сожалению, наша авиация тогда не могла оказать пехотинцам той действенной помощи, которую они ждали от своих красных соколов. Но советская страна оправлялась от первого удара и авиация набирала силу. И настала пора, когда фашистские вояки в полной мере изведали мощь советских боевых самолетов.

Об одном из воздушных боев 18 марта 1943 года вспоминает бывший летчик 828-го штурмового авиаполка Николай Васильевич Боровков:

“Времени на согласование взаимодействия с истребителями не было. Поэтому командир полка Герой Советского Союза гвардии майор Краснолуцкий М.П. надеялся, видимо, только на боевой опыт летчиков. На задание отправились командиры эскадрилий старшие лейтенанты Кукушкин, Кривошеев, Усачев, летчики Котляревский, Левицкий и другие.

Из восьми подготовленных к вылету штурмовиков два были двухместными. На одном из них летел Константин Котляревский со стрелком-радистом Евгением Мухиным, на другом я со стрелком-радистом Владимиром Языковым. Нам предстояло нанести удар по аэродрому противника в районе Алакуртти и постараться уничтожить на земле как можно больше вражеских самолетов. Мы знали, что Алакуртти — орешек твердый. У немцев там на каждой сопке стояли зенитки разных калибров. Над этим опасным гнездом мы уже потеряли многих хороших ребят.

И вот рано утром взревели моторы. Тяжело загруженные машины одна за другой поднялись в воздух. Нас вел Николай Кукушкин — командир первой эскадрильи. Он был старше нас и по возрасту, и по боевому стажу. За его плечами десятки боевых вылетов. Мы верили в его талант и удачу.

Летели над безмолвными сопками и лесами. Радиостанции молчали. Все сосредоточены. Линию фронта прошли справа, там, где на многие километры не было соприкосновения сухопутных войск. Подойдя к цели, мы были обстреляны зенитками противника. Наконец, ведущий штурмовик свалился на крыло и круто пошел вниз. За ним второй, третий… Пикируем и мы с Языковым. Бьем из пушек и пулеметов по аэродрому. Там уже была видна наша работа. Взрываются на стоянке немецкие самолеты, рвутся склады с боеприпасами, цистерны с горючим.

При повторном заходе ведущий восьмерки огненным факелом врезался в стоянку “юнкерсов”. Так, повторив подвиг Николая Гастелло, погиб наш командир 1-й эскадрильи Николай Кукушкин. В воздухе взорвался самолет командира, 2-й эскадрильи Виктора Кривошеева. Бил из пушек и пулеметов до конца, пока со своим самолетом не врезался в батарею зениток, лейтенант Левицкий.

Выходим из атаки. В этот момент штурмовики особенно нуждаются в прикрытии истребителей, а их нет. На нас навалились “мессеры”. Мы начали отходить к линии фронта. На плоскостях моей машины много пробоин. Самолет Котляревского задымился. Его преследуют два “мессера”. Трассирующие снаряды и пули летят с обеих сторон. Значит, еще жив был воздушный стрелок Женя Мухин, комсорг эскадрильи.

Вдруг над одним из “мессершмидтов” вспыхивает сигнальная ракета. Фашистский самолет с испугу отвернул. Мне стало ясно: если Женя стреляет из ракетницы, значит у него кончились патроны. Развязка близка. Второй “мессер” заходит штурмовику в хвост и дает длинную очередь. Самолет Котляревского спускается все ниже. А “мессеры” не уступают.

Помочь ничем не могу. Мотор моей машины дает перебои. До аэродрома мне не дотянуть. Три других наших “Ила”, оторвавшись от преследования, ушли далеко. Решаю садиться на запасной аэродром. Линию фронта прошел над самой землей, едва не касаясь верхушек деревьев. С ходу зашел на посадку, зарулил на КП и выключил мотор. Вылезти из кабины не было сил…