Филипп Эрланже - Резня в ночь на святого Варфоломея

Г-н адмирал вступил в Блуа 12-го с пятьюдесятью дворянами. Немалая толпа следила, как он входит в замок. В то время как кортеж поднимался по лестнице, кто-то спросил:

— В покои короля?

— Нет, — ответил Колиньи, — к королеве-матери. Адмирала провели туда маршал Косее и его сын.

Екатерина Медичи была в постели. В промежутке между кроватью и стеной находились король, царствующая королева, Мадам Маргарита, кардинал де Бурбон 49 49 Католик, брат Антуана Наваррского и принца Конде. и герцог де Монпансье. 50 50 Глава католической ветви Бурбонов.

Колиньи отвесил королю глубокий поклон. Он был совершенно бледен. Карл, о многом догадывавшийся, оставался неподвижен, обремененный бурей противоречивых чувств, его тревоживших. Адмирал поклонился во второй раз. Тогда молодой суверен поднял его и обнял, и в это время, к великой досаде присутствующих, старый мятежник прошептал ему несколько слов на ухо.

После чего, обернувшись к постели, адмирал поприветствовал королеву-мать. Патетическая встреча. Двенадцать лет тому назад эти двое, столь разные и столь примечательные, верили, что понимают друг друга. Тогда они вместе трудились во имя мира, во имя согласия французов, во имя блага государства. Затем в течение нескольких месяцев они оказались антиподами, а скоро — и смертельными врагами. Екатерина не сомневалась, что Гаспар де Шатийон замыслил ее убить, «устранить», как она писала в январе 1563 г. своей золовке, герцогине Савойской.

Шесть лет спустя она добилась смертного приговора ему, будучи не в состоянии отправить его на эшафот, и поручила исполнить приговор «придворному убийце» Мореверу. Г-н де Муи, пораженный по ошибке, был умерщвлен вместо того, кто уже был казнен в виде своего изображения. 51 51 В соответствии с концепцией, повсеместно принятой в XVI в., король обладал абсолютным правом покарать любого, кого от имени короля приговорил к смерти верховный суд, и когда не было иной возможности предать его смерти. Карл IX, как известно, пытался применить подобную меру против Генриха де Гиза, Людовик XIII должен был прибегнуть к ней против Кончини. Убийца короля выполнял свои обязанности легально, как и палач.

Возможно ли очутиться лицом к лицу с такими воспоминаниями? Флорентийка, похоже, собралась с духом и весьма благожелательно заулыбалась, но не дозволила поцеловать себя в знак мира, как ожидали другие. Она указала на королеву, свою сноху. Колиньи, согласно этикету, опустился на колени и хотел поцеловать подол платья Ее Величества. Елизавета Австрийская отпрянула, густо покраснев. Соприкосновение с еретиком представлялось ей чем-то невыносимым.

После этого адмирал обратился с приветствием к герцогу Анжуйскому и герцогу Алансонскому. Мы ничего не знаем о его свидании с юным принцем, который победил его при Жарнаке и при Монконтуре, разве что оба должны были вести себя крайне учтиво, ибо намеревались ладить друг с другом.

На другой день глава протестантов, как если бы он вообще не покидал двор, являлся к пробуждению, обеду, ужину, отходу ко сну короля, которого сопровождал даже к мессе! Дела минувшие «погребены и преданы полному забвению», как писали Контарини.

Королева-мать, которая по-прежнему была нездорова, не выходила из своих апартаментов. Это позволило адмиралу регулярно общаться с королем. Ошеломленные придворные наблюдали то и дело, как близ королевского кресла седая голова склоняется к молодому измученному лицу.

В несколько дней партия была выиграна. Карл оказался покорен. Он обнаружил силу, на которую мог опереться, чтобы избавиться от материнского ига, он обнаружил — он, который был сиротой с восьми лет, а затем — в подчинении у женщины, — что для него возможна мужская поддержка.

— Мой отец, — говорил он.

Екатерина, непрерывно страдавшая, не выразила ни малейшей досады. Она ничуть не противилась тому, что адмирал принимал участие во всех советах и стал к концу недели играть роль первого министра. «Адмирал правит», — писал испанский посол дон Франсес де Алава, который пуще всего опасался возвращения Мишеля де Лопиталя. Все добивались внимания еретика, искали встречи с ним, и это при таких-то прошлых обстоятельствах! Поговаривали о новом назначении, которое поставит его выше маршалов! Возможно даже, его провозгласят коннетаблем.

Король между тем не изменял своим привычкам. Он охотился весь день, возвращался утомленный и погружался в сон. На замечания Екатерины он отвечал:

— Мне еще положены два года свободы, пока я молод.

В то время как королева-мать хворала, а Месье выжидал, адмирал пользовался преимуществами и наполовину властвовал. Первым делом он занялся осуществлением Сен-Жерменского договора. Была наконец сформирована смешанная комиссия, дабы истолковать противоречивые пункты. Ей надлежало составить документ, который, согласно общему мнению, стал бы «подлинным орудием умиротворения королевства». Монморанси, Косее, Морвилье, новый хранитель печатей Бираг представляли католическую сторону; адмирал, Ла Ну, Телиньи, Брикемо, Кавень — протестантов.

Когда королева-мать вернулась к своей обычной деятельности, все задались вопросом, не последует ли какое-то потрясение. Но нет. Она, оставаясь Медичи, выказывала своему старому недругу расположение, которое ошеломило Алаву.

— Мы слишком стары, чтобы обманывать друг друга, — пылко произнесла эта царственная дама.

«Восемь дней тому назад, — рассказывал 5 октября дон Франсес герцогу Альбе, — он (Колиньи) вступил в апартаменты Королевы-Матери в то время, как она начала слушать мессу. Адмирал приветствовал королеву и отдал ей поклон, не обращая внимания на алтарь. Он облокотился о скамью лицом к королеве, не сняв шляпы, и дослушал мессу до конца, даже не потрудившись подняться в момент, когда это положено. Королева, громко смеясь, сказала ему после службы: "Похоже, вы уделили внимание нашей мессе?" Адмирал ответил: "Мадам, я знаю, как посетить и выслушать мессу, дабы это не обернулось ущербом"».

Три дня спустя посланник, чем дальше, тем больше возбужденный, сообщил, что суровый гугенот в течение изрядного времени играл в мяч с королем и, что, возможно, еще хуже, «он пытался покорить герцога Анжуйского своей нежностью».

Беспокойство англичан было не меньшим. Не стоит ли вопрос о том, чтобы снять протестантский гарнизон Ла-Рошели?

Комиссия, полная рвения, завершила свою работу в течение месяца, в целом дав удовлетворение гугенотам. Король приказал перенести на кладбище Невинноубиенных младенцев каменный крест с позорящей надписью, которую в июне 1569 г. велел выбить Парламент на месте расположения дома г-на Филиппа де Гастина. Гастин был тогда повешен за то, что дозволил провести тайное собрание гугенотов.