Антон Керсновский - Философия войны в одноименном сборнике

суррогата (роль «накладного золота» — если развивать дальше нашу метафору). Случаи эти

соответствуют критическим периодам военного искусства, упадку его — эпохам, когда это

искусство — дух — отлетает от отживающих, но еще существующих форм и ищет, и пока

еще не находит новых путей. Так было во второй половине XVII века на Западе, когда

вербовочные армии искали спасения в рутине линейных боевых порядков и софизмах

«пятипереходной системы». Новые пути были найдены французской — так называемой

25

Электронное издание

www.rp-net.ru

Великой революцией, давшей вооруженный народ, — и военное искусство возродилось в

революционные и наполеоновские войны. Так было и в войну 1914–18 гг. — войну,

видевшую кульминационный пункт, но зато и вырождение вооруженных народов —

«полчищ». Выход для военного искусства был найден после войны в старорусской системе

сочетания идеи количества — народной армии (земского войска) с идеей качества — армией

профессионалов (княжеской дружины). Эта старорусская система, примененная в последний

раз в 1812 году (Кутузов и Растопчин), именуется иностранцами — которым это

простительно — и русскими невеждами — которым это непростительно — «система

генерала фон-Зеекта».

На этот случай «сумерек военного искусства» — случай, который Фош характеризует

«невольным отсутствием достаточного военного гения» (l’absence forsee d’un genie suf-

fisant) — и припасен коллектив, наиболее совершенным образчиком которого был «большой

генеральный штаб» германской армии.

На этот научный коллектив, существовавший во всех армиях, на отдельных, более

выдающихся его представителей и пало бремя полководчества Мировой войны — войны,

сочетавшей огромный процент научной лигатуры с очень небольшим количеством

искусства. Отсюда и «серый» характер полководчества 1914–18 гг. за немногими

исключениями, как, например, все творчество ген. Юденича на Кавказском фронте, бои

французского Скобелева — ген. Манжена, и некоторые операции армии Гинденбурга на

Восточном фронте, фон-Клука на Урке и несколько других ярких примеров.

Искусства немного — и оно целиком сосредоточено на творчестве нескольких

вождей. В решительные моменты творчество Жоффра, Галлиени, Фоша и Манжена

(знаменитый «полководческий четырехугольник») оказалось выше творчества Мольтке-

младшего, фон-Клука, Фалькенгайна и Людендорфа — подобно тому, как Гинденбypг,

Людендорф, Фалькенгайн и Макензен оказались выше Великого Князя, Жилинского,

Рузского, Иванова. Это обстоятельство и определило характер войны, предрешило ее

исход — несмотря на то, что немецкий коллектив по своему качеству, своему «дурхшнитту»,

своему научному базису, отделке и разработке доктрины, одним словом, по постановке своей

рациональной части значительно превосходил коллектив французский. Личность, как всегда,

оказалась решающим фактором. Военное искусство — достояние личности — хоть и было у

французов (по причинам, от самих вождей во многом не зависящим) не очень высокого

качества — все-таки оказалось выше рациональной научности — достояния коллектива.

Наука сливается с искусством лишь в натурах гениальных. Вообще же— и это

особенно сказывается в случае «суррогата» (попытки наукой возместить недостаток

искусства) — она дает тяжеловесные результаты в сфере полководчества. Чисто научное

26

Электронное издание

www.rp-net.ru

полководчество — без или с очень слабым элементом искусства — можно сравнить с

вычислением малой окружности. Наука дает здесь число «пи», позволяющее производить

вычисления с наибольшей точностью, но не дающее средства постичь всю

«иррациональность» круга. Научная «методика» может приближаться к интуиции

искусства — сравняться с последней ей не дано — незримая, но ощутимая перегородка будет

все время сказываться, Сальери «алгеброй гармонию проверил», — а с Моцартом все-таки не

сравнился.

Проблема превосходства искусства над наукой — такого же порядка, как проблема

превосходства духовных начал над рационалистическими, личности над массой, духа над

материей.

***

Военное искусство, подобно всякому искусству, национально, так как отражает

духовное творчество народа. Мы различаем русскую, французскую, итальянскую,

фламандскую и другие школы живописи. Мы сразу же распознаем чарующие звуки русской

музыки от музыки иностранной. В военной области — то же самое. «Науку побеждать» мог

создать только русский гений — «О Войне» мог написать только немец.

Из всех искусств два — военное и литературное — являются чутким барометром

национального самосознания. На повышение и понижение этого самосознания они

реагируют в одинаковой степени, но по-разному. Военное искусство, как органически

связанное с национальным самосознанием, повышается и понижается вместе с ним.

Литературное, более независимое от национального сознания (вернее не столь органически с

ним связанное), реагирует иначе; оно отражает эти колебания в своем зеркале. Качество

остается приблизительно тем же — перерождается лишь «материя». Ломоносов, Пушкин,

Чехов — три имени, первый из них отражает зарю, второй — полдень, третий — сумерки

Петровской Империи.

Любопытно проследить этот «барометр». Военное дело — синтез «действия» нации,

литература — синтез ее «слова». Гению Румянцева соответствует гений Ломоносова.

Суворову — орлом воспаривший Державин. Поколению героев Двенадцатого года,

красивому поколению Багратиона и Дениса Давыдова — «певец в стане русских воинов»—

Жуковский. Младшие представители этого поколения — Пушкин и Лермонтов. Эпоха Царя-

освободителя дает нам корифеев русского самосознания — Достоевского, Аксакова и

Скобелева. Затем идет упадок — и в сумерках закатывающегося Девятнадцатого, в мутной

заре занимающегося Двадцатого века тускло обрисовываются фигуры Куропаткина и

Чехова...

27

Электронное издание

www.rp-net.ru

***

Искусство таким образом национально. Национальность является характернейшим

его признаком, его так сказать «букетом», квинтэссенцией — все равно, будет ли речь идти о

военном искусстве, литературе или живописи. Отвлеченного интернационального

«междупланетного» искусства не существует.

Несколько иначе обстоит дело с наукой. Если народы сильно разнятся друг от друга

своим духом (а стало быть и порождением духа — искусством) — то в интеллектуальном

отношении, разница между народами — между мыслящим отбором, «элитами» этих

народов — гораздо меньше, нежели в духовном, следовательно, «точек соприкосновения»,