Анна Антоновская - Базалетский бой (Великий Моурави - 5)

Шел третий день съезда. Теперь, как и прежде, на возвышении, имевшем три ступеньки, в середине высился трон царя, по обе стороны от него тянулись в линию княжеские кресла одной высоты, одинаково обитые фиолетовым бархатом.

Зураб, поддержанный Шадиманом, сумел убедить князей перетянуть на свою сторону "господ торговли". И вот сейчас писцы составляли списки, на какую сумму каждый князь закажет изделия или купит готовые на тбилисском майдане.

Из тщеславия князья называли цифры, не всегда соответствующие их желаниям и возможностям.

Поддакивая Зурабу, Шадиман терялся в догадках: почему арагвинец так усиленно уговаривал не опустошать казну? И Шадиман предосторожности ради заявил, что царь Симон милостиво решил заказать снаряжения для царского войска в два раза больше, чем Зураб Эристави. Князья, радуясь возможности покончить с первенством Зураба, бурно одобрили разумное намерение царя.

Но Шадиман скрыл, что ему пришлось половину расходов, относимых на счет царства, взять на себя, четверть их с трудом возложить на Гульшари, обязавшейся для возвеличения царя Симона вынуть из перламутрового ларца золотые монеты, и только одну четверть наскребли в царской казне.

Пробовали было через посланных к католикосу от имени съезда князей Амилахвари и Цицишвили просить церковь поддержать важное дело, но католикос сурово ответил, что князья слишком мало печалятся о церкови, слишком открыто держат сторону магометанина-царя и слишком скупы на пожертвования. Духовенству приходится самому изыскивать средства для соблюдения достоинства божьего дома. А Феодосий благодушно добавил, что во всех монастырях свои амкары и неплохо было бы хоть половину заказов распределить по монастырям.

Князья, испросив у католикоса благословения, поспешили отступить.

Духовенство распалилось. Происходило непонятное: вместо того чтобы укрепить царство, все больше расшатывали его столпы. Шадиман после ухода Хосро и Иса-хана еще настойчивее стал требовать признания царя Симона. И еще настойчивее упорствовал католикос. Так изо дня в день обострялись их отношения. Точно два враждующих лагеря стояли друг против друга замок Метехи и палата католикоса.

А сейчас? Метехи явно решил пренебречь правами церковников! "Зал оранжевых птиц" занят князьями, кресла для пастырей вынесены. Открытый вызов! И к Шадиману немедля направился тбилели.

Но не в зале съезда, как ожидали церковники, был принят посланник католикоса, а почти тайком в покоях Шадимана. И что еще горше: некоторое время ему пришлось ждать князя в обществе чубукчи. Не смягчился посланник и после извинения быстро вошедшего Шадимана: "Дела царства! Совещание князей!"

- Дела царства? - возмутился тбилели, откинув голову и хмуря брови. - В какой преисподней, господи прости, лицезрели князья царства ведение дел без благословения отца церкови?

И тут посыпались упреки:

Святый боже, допустимо ли? Духовенство впервые не приглашено на всекартлийский съезд князей, где обсуждается судьба Картли, части удела иверской божьей матери! Допустимо ли такое своевольство владетелей! Или забыли, что при прежних царях ни один большой разговор князей не обходился без отцов церкови? Христе боже, помилуй слепцов. Аминь!

Выслушав тбилели, Шадиман холодно ответил:

- Кто из Багратиони царствовал, не будучи венчанным в Мцхета? Католикос обещал многое, а ушли персы - канули в реку забвения все посулы! Допустимо ли отцу церкови не держать слово? Или забыли, что царь Симон ставленник шаха? Опасная игра! Богатства монастырей недоступны только для Грузии!..

Неудача тбилели еще сильнее разъярила церковников. Спешно собрался синклит. И тут полностью обнаружилась растерянность.

Тревожную мысль высказал Феодосий:

- Упаси бог, не повлечет ли за собой полный разрыв Метехи с церковью, если и впредь противиться венчанию Симона в Мцхете?

- Не этим устрашен! - пробасил Авксентий. - Вероотступник Симон - да постигнет его проказа Гнесия! - может выполнить угрозу и - да отсохнет язык хулителя! - воздвигнуть себе мечеть рядом с собором Сионским.

Синклит согласился: если слишком тянуть тетиву, может лопнуть.

- Да вразумит святой Евстафий, что делать? - тяжело вздохнул старец.

- Кто вопрошает, тому и отзовется! - Трифилий оглядел синклит. - Или забыли о верном сыне церкови?

- О господи! Разве Георгий Саакадзе дает забыть о себе?!

- Не печись, преподобный Феодосий, о беспокойном воине, он опасен царю Теймуразу.

- Он, прости господи, опасен всем царям, ибо сам помышляет о престоле!

- Неразумно возводить хулу, отец архидьякон, на истинного сына Картли! Бог да поможет ему в обеих жизнях! Помышлял - и достигнул бы; было время, и народ жаждал под сильную руку стать. И - да не разгневается господь бог за правду! - церковь благословила бы! Годину бесцарствия переживали. - Трифилий укоризненно оглядел черную братию.

Тревожились, распалялись архипастыри, но так ни к чему и не пришли.

- Лучше подождать: вдруг Теймураз по наитию пришлет весть, а если нет уступить всегда не поздно.

В Метехи жаркие споры продолжались. Каждый чувствовал себя, как на аспарези. Поединок! Немалую ловкость приходилось проявлять, чтобы выбить соперника из седла, а самому продолжать скачку. Шадиман без устали внушал, что все, все надо князьям предусмотреть!

Определив способы, как и на дальнейшее задобрить амкаров, перешли, по настоянию Зураба, к обсуждению, как предотвратить возможное вторжение турок. Хотя многие соглашались с Мирваном, что сейчас предосторожность ни к чему, но Зураб, Андукапар, Цицишвили и Джавахишвили одержали верх, и съезд вынес определение, чтобы каждый замок выставил по сто дружинников для охраны рубежей, граничащих с Турцией. Смену же сил производить по истечении трехмесячного срока.

Всех удивило, а Шадимана обрадовало заявление Мирвана, что раз съезд решил, то и он пришлет сто дружинников.

Скрывая улыбку, Мирван думал: "Вот обрадую Георгия! Сокрушался он, что мало дружинников, некого поставить на стражу турецкой черты, а здесь неожиданно шакал и гиены помогли". Мирван внезапно рассмеялся и на вопросительный взгляд Шадимана поспешил разъяснить, что с удовольствием дал бы еще триста дружинников, дабы несли они охрану рубежей, сопредельных с Персией.

Князь Барата откровенно захохотал. Шадиман укоризненно покачал головой: "И это называется брат!" Липарит заметил: раз желание благородного Мирвана пока невыполнимо, следует вернуться к тому, что выполнимо.

Тут снова чуть не разгорелся спор. Андукапар с глубокомысленным видом принялся что-то высчитывать на пальцах и, как бы мимоходом, заявил: в Тбилиси у него осталось всего пятьсот дружинников, и он, увы, не сможет ни одного отпустить. Джавахишвили любезно отвесил поклон Андукапару: "Благодарю!" - и вдруг рассвирепел: