Сергей Утченко - Древний Рим

Зимрид остался один, разлучённый со всеми своими соотечественниками. Прокуратор сказал, что хозяин предназначил его для учёных занятий, и отвёл в верхний этаж дома В тесной каморке Зимриду указали место на полу, где уже спали вповалку несколько рабов. Здесь он и провёл ночь.

На следующее утро Зимрид начал жизнь раба в городском доме богатого римлянина. Его прежде всего поразило множество прислуги, часть которой казалась ему совершенно бесполезной: привратники, камердинеры, подавальщики блюд и вин, носильщики и скороходы заполняли огромный дом. Над каждым десятком рабов был поставлен старший, который в свою очередь подчинялся прокуратору. Рабы были на кухне, в бане, на конюшне и в пекарне, снабжавшей дом хлебом. При доме были своя сапожная, портняжная, столярная и другие мастерские. Все они тоже обслуживались рабами. Когда хозяин или хозяйка выходили из дому, их сопровождала целая свита красивых и здоровых рабов — слуг. Во время пиров хозяев и гостей также развлекали рабы: танцоры, музыканты и акробаты. Многочисленность домашних слуг должна была свидетельствовать о богатстве. Знатные римляне любили выставлять своё богатство напоказ.

Сам Гостилий Манцин не вникал ни в какие хозяйственные дела. Устройством пиров, хранением продуктов, закупкой всего необходимого для хозяйства ведали специальные рабы. Даже казначей, у которого хранились ключи от кассы хозяина, был рабом. Зимрид очень удивился, когда узнал, что и прокуратор, управляющий домом и всеми имениями, принимавший вчера их партию, сам был рабом. Ему объяснили, что такие должности занимали самые подлые из рабов. Эти люди, выслуживаясь перед господами, старались улучшить своё положение за счёт своих товарищей. Хозяин мог вполне полагаться на рабов — управляющих.

Основная масса домашних рабов влачила жалкое существование. Выполняя тяжёлые работы, они никогда не знали отдыха; даже по праздничным дням. Строгий Гостилий Манцин не разрешал рабам не только разговаривать в присутствии господ, но даже шевелить губами. За непроизвольный кашель или икоту немедленно налагались жестокие наказания. Виновный должен был стоять навытяжку без пищи сутки, а иногда и более.

Зимрид надеялся, что учёные занятия, для которых его предназначил господин, помогут ему забыть унизительность положения раба. Но скоро он понял, что для того, чтобы обеспечить себе сколько — нибудь сносное существование, нужно прежде всего забыть всякое достоинство и во всём стараться угождать хозяевам. С первой же встречи со своим господином Зимрид был неприятно поражён тем, что Гостилий не пожелал запомнить его прославленное имя, а стал звать его просто «Сирии», по имени страны, откуда он был родом. Господин предупредил его, что Зимрид должен будет помогать ему писать воспоминания 6 войнах, в которых Гостилий Манцин участвовал в дни своей молодости. Кроме того, он будет следить за тем, чтобы сын Гостилия аккуратно готовил уроки для школы. В оставшееся время Зимрид должен читать вслух госпоже. Хозяин пообещал, что иногда будет разрешать Зимриду присутствовать на пирах. Там порою гости заводят беседу о науке, а Гостилий не помнит имён учёных и героев. Нужно подсказывать ему имя или событие, о котором идёт речь.

Прошло несколько недель, и Зимрид многое узнал о жизни рабов в Риме. Рабовладельцы считали, что невольников можно удерживать в подчинении только побоями. «Господин имеет над рабом право жизни и смерти», «Раб — не человек», — повторяли они постоянно. Издевательства над попавшими под их власть людьми были многообразны и отвратительны. Привратника, сторожившего дом, держали на цепи, как собаку, чтобы он не мог отлучиться от дверей. Если он засыпал, его жестоко избивали. Однажды привратник сказал Зимриду: «Трудно решить, к какой породе животных относят меня теперь господа. Я сижу на цепи, как собака, выносливостью к побоям стал подобен ослу, а кожа моя от ударов стала пятнистой, как шкура пантеры». Не проходило дня. чтобы кого — нибудь из рабов не били плетьми или прутьями, оставлявшими занозы в коже. Пощёчины хозяин и управляющий раздавали направо и налево. Рабу не разрешалось уклоняться от ударов. Он должен был покорно подставлять лицо. Даже господские дети позволяли себе бить и таскать за волосы слуг, всячески над ними издеваться.

Обязанности Зимрида оказались гораздо более унизительными, чем он предполагал. Гостилий Манцин уже забыл о том, что он собирался писать воспоминания. Вместо этого он заставлял Зимрида сопровождать его носилки, когда он отправлялся из дому. Занятия с сыном Манцина тоже не ладились. Мальчишка не желал слушаться Зимрида. «Ты забываешь, кто из нас раб?» — отвечал он на все его увещевания. Однажды этот десятилетний римлянин ударил Зимрида в лицо навощённой дощечкой для письма. Когда Зимрид сообщил об этом госпоже, разгневанная матрона обещала приказать вырвать ему бороду, если он осмелится ещё раз жаловаться на её сына. Но самой тяжёлой для Зимрида была необходимость ежедневно являться к госпоже для чтения ей вслух. Жена Гостилия Манцина совершенно не интересовалась книгами. Она вызывала Зимрида утром, когда рабыни наряжали её, трудясь над её затейливой причёской. Госпожа поминутно отрывала Зимрида от чтения, приказывая ему то что — нибудь принести, то подать. Когда хозяйка бывала в дурном настроении, она нарочно старалась унизить Зимрида.

Зимриду было тяжело смотреть на мучения девушек — рабынь, причёсывающих госпожу. Среди них была и Ликорис, к которой он привязался за время их совместного пути в Рим. Бедной Ликорис приходилось укладывать жидкие волосы хозяйки так, чтобы причёска казалась густой и пышной. Это было необычайно трудно. Хозяйка, сидевшая на высоком стуле, то и дело требовала подносить ей золочёное зеркало из полированной бронзы. Если хотя бы один волосок был уложен не так, она таскала Ликорис за волосы, рвала на ней платье, била по щекам, а иногда приказывала хлестать плетью из воловьих жил.

Однажды Ликорис, подавая госпоже драгоценный стеклянный флакон с благовониями, уронила его. Хозяйка пришла в ярость. Схватив со столика острую длинную булавку, она вонзила её в тело девушки. Ликорис вскрикнула от острой боли. Зимрид не мог больше сдерживать себя. Бросившись вперёд, он оттолкнул руку хозяйки и вытащил булавку из тела Ликорис. Хозяйка пронзительно закричала. Через несколько секунд четверо рабов вытащили Зимрида из комнаты. Вскоре он потерял сознание под свистящими бичами надсмотрщиков.

Спустя несколько дней, когда Зимрид начал поправляться, его с партией других провинившихся рабов отослали в Деревню, на полевые работы. Зимрид даже обрадовался этому новому наказанию. Он хорошо знал, что жизнь раба в деревне ещё тяжелее, чем в городе, но его утешала мысль, что он там по крайней мере будет избавлен от унижений.