Е Громов - Николай Губенко - Режиссер и актер

Да, Губенко не идеализирует своих персонажей. Но всегда сострадает им. Даже в той же Птицыной он находит и нечто живое, извечно женское. Подумать только, она без памяти влюбилась в Павла Андреевича и дико ревнует его к своей подруге Сербиной.

А к той, действительно, потянулся Крупенин. Он узнал в ней "юную богиню" своей молодости. Когда-то она пела на концерте для победителей деникинцев. Сербина вспоминает, что среди ее бесчисленных поклонников был совсем мальчик. Он однажды неожиданно поцеловал ее в парк. Только, размышляет Софья Петровна, отчество у того Павлика было другое.

Сколько зим прошло! Немудрено, что многое, очень многое спуталось в памяти. Возможно, и выдумали Крупенин и Сербина, что были они знакомы в молодости. Но разве в этом дело? Важно иное. У них есть нечто общее, близкое и в прошлом, и в настоящем. В конечном счете, они люди одного круга, одного строя мыслей и чувств. И теперь, как говорится, нашли себя. Лучше поздно, чем никогда, - истина банальная, но, тем не менее, мудрая.

Сербина помогает Павлу Андреевичу выздороветь, заговорить. И они оба по-детски рады этому, рады возникшей между ними духовной близости. В ней так много тихой и глубокой нежности. Как писала Анна Ахматова, "настоящую нежность не спутаешь, ни с чем, и она тиха". Осенняя любовь! Светлая и печальная, бескорыстная и тревожная. Любовь, знающая, что неминуемая разлука вот-вот грядет, что каждый Божий день может легко оказаться последним.

Еще раз отмечу, что роли Крупенина и Сербиной наполнены богатым человеческим содержанием. Сотканы же эти роли из полутонов и полутеней. Ведь тут чуть-чуть пережмешь актерски или режиссерски, и все завалится, словно подгнивший столб, станет смешным и жалким. Нет, лирические партии Никулина и Фадеевой пропеты ими с исключительным тактом и вкусом. И веришь, что духовная связь их героев, столь же прекрасна, как и сентябрьское очарование старого парка, умиротворенную красоту которого поэтически живописует кинокамера Л. Калашникова. В одном из финальных кадров выпукло показывается одинокое дерево без листьев. Щемящая метафора старости, неминуемого конца жизни. Прощания с ее красотой, тревогами и надеждам.

В фильме "И жизнь, и слезы, и любовь..." Николай Губенко убедительно опроверг приведенное выше мнение критика Л. Польских, в связи с картиной "Из жизни отдыхающих", что ее создателю не дана лиричность, что у него иная группа крови. В новой картине режиссер вместе со своими актерами, оператором и художником сложил именно лирическую поэму о поздней любви двух одиноких людей, у которых годы забрали здоровье и силу, но не отняли живой трепетности сердца.

Однако хочу заметить: все равно полезно, что Л. Польских открыто и прямо высказала, хотя и в корректной, уважительной форме, тогда свое мнение о фильме "Из жизни отдыхающих". Она не без основания усомнилась, правильно ли режиссер прокладывает свой курс в киноискусстве. Такое беспокойство и сомнения порою дороже и ценнее, чем неуёмные восторги и похвалы. Первые предостерегают художника, заставляют о себе задуматься, в себя всмотреться. Вторые, хотя и приятно льстят, медом кормят, но часто проку от них мало.

Подчеркну, что и на взгляд, камерная психологическая драма, взятая сама по себе, как строго фиксированный жанр, не лучшее ампула для Губенко-сценариста и режиссера. Он - художник с ярко выраженной гражданской направленностью и огневым темпераментом. Его сокровенная стихия масштабная социальная драма, социальная комедия, в рамках которой он и выходит на собственно лирическую тему, находя в ее решении свои и не стандартные повороты. С этой точки зрения фильм "И жизнь, и слезы, и любовь..." являются самым характерным, органичным его произведением. В нем содержалось едва ли не все, чем Николай Губенко богат и силен.

Итак, Крупенин и Сербина нашли новый смысл жизни в духовном сближении друг с другом, в своей тесной дружбе-любви. Но подобное "нашли" сравнительно редкий случай в бытие пожилых людей, где бы они ни жили, - в Доме ветеранов или самостоятельно, в собственных квартирах.

Проблема остается: чем могут и должны жить старики, коли у них нет семьи, и нечем занять себя (такое бывает и в семье, тут все зависит от конкретных условий). Трудотерапия. К ней прибегает Варвара Дмитриевна, призывая своих пациентов поработать в меру сил в парке и по благоустройству Дома. Кто-то откликается на ее предложение вполне охотно, кто-то протестует, недоволен. Вольному - воля.

Но в любом случае эта трудотерапия не является и не может явиться панацеей от скуки и праздности. Особенно трудно найти себе занятие по душе интеллигентным людям, не привыкшим к физической работе. Вот и в нашем экранном Доме престарелых морально легче живется бывшему жестянщику Егору Чистову. Он вечно что-то мастерит, помогает своему другу Степану Степановичу. Впрочем, тоска достает и Егора. Подобно Герасиму из рассказа "Муму", заведет себе собачку, привяжется к ней всем сердцем, а ту по наущению бдительного директора скоренько убьют. Целая трагедия для бедного старика

По-видимому, эта перекличка с рассказом Тургенева понадобилась Губенко, чтобы подчеркнуть простую, но, можно сказать, даже крамольную мысль. Коммунист Федот Федотович поступает с животным и его хозяином так же жестоко и бессердечно, как и тургеневская барыня-крепостница.

Да, тяжело быть бесправным и беспомощным при любом режиме. Полу умирающий Бердяев с мукой в голосе говорит: "Я из категории людей, которые остаются полезными до самой смерти... Я всю жизнь бил, бью и буду бить в набат... И буду звать к труду! Не использовать моего опыта, сбросить его со счетов - значит совершить государственное преступление. Для меня не существует старости, пока есть чувство долга. А у кого нет чувства долга, это равнодушные, гнусные люди, которые в жизни ничего не стоят".

Все сказано правильно. Но, увы, если не лицемерить, то приходится признать, что впрямую не нужен общество, вероятно, богатый опыт этого дряхлого и больного человека, и его пламенные призывы к труду повисают в воздухе.

Еще раз скажу: проблема остается. Она существует и в богатых, и в бедных странах. И на Западе, и на Востоке. И крайне остро стоит в нашем, современном обществе. Я говорю сейчас даже не о достойном материальном обеспечении старых людей - это самоочевидная истина, исходная ситуация, которая в принципе решаема. Но, как и чем насытить третий возраст реальным смыслом? Как преодолеть мертвящее одиночество старости? Как человеку надобно готовиться к ней? Чем может ему, помимо материального обеспечения, реально помочь общество, а в чем оно при всем желании помочь не в состоянии?

Подобные вопросы лишь контурно ставятся в фильме Н. Губенко. И это понятно: в одном художественном произведении невозможно объять необъятное. Хорошо уже то, такие вопросы ставятся, на них обращается наше внимание. С выхода на экран фильма "И жизнь, и слезы, и любовь..." прошло уже более восемнадцати лет, но никто более из господ режиссеров этой темы не нашел возможность даже вскользь коснуться. Или я что-то упустил, не видел? Тогда читатель меня поправит.