Юрий Воробьевский - Пятый ангел вострубил

Техническая интеллигенция, составлявшая основную массу наших «семинаристов», слушала, разинув рот и даже пыталась что-то судорожно конспектировать… А меня больше всего поразили твои рассуждения о том, что самая «сильная» мистика – это мистика христианская, что прозорливость православных старцев абсолютно недостижима никем и ни с какими техниками не сравнима. Именно от тебя я впервые услышала почему-то поразившее меня слово «исихазм»… И еще запомнилось, как некоторые из наших экстрасенсов фыркали: какие православные старцы? Где вы их видели?

Мои киносеансы тоже имели успех. Ну еще бы! Я ведь показывала фильм Татьяны Чивиковой «Полная сенсорная депривания», где демонстрировалось, как у человека, в абсолютной темноте и тишине, погруженного в гидрокостюме в жидкость, начинаются галлюцинации, приводящие в конце концов к безумию. Еще большим успехом пользовался фильм Елены Саакян «Генетика и мы». Здесь люди впервые видели мало кому известного тогда Зубра – Тимофеева-Ресовского. Погружались в проблемы рождения даунов и проявления прочих генных мутаций… Люди, для которых эти проблемы актуальны, всегда хотят приобщить к их решению и все человечество. А еще привезла я несколько потрясающих картин Владимира Кобрина. Тогда, в 90-ом году, кобринское изображение, состоящее из динамического потока образов, лавины символических ассоциаций, изображение, опережавшее не изобретенный тогда еще видео-арт, даже теоретически непредставимую еще компьютерную трехмерную графику – шокировало и завораживало зрителей.

На всех моих сеансах присутствовал маленький лысый толстячок Марик, ставший сегодня знаменитым отечественным кинодельцом и хозяином сочинских кинофорумов. Вообще, самым замечательным из всего этого зимнего счастливого балдежа были, конечно же, знакомства. До чего же яркими персонажами оказались астрологи, хироманты, тантрики!…

Один Владимир Ажажа чего стоил – с его знаменитыми лекциями про пришельцев.(14). Это теперь мне ясно, что православная традиция уже давно опознала эти «неопознанные объекты». Но в те годы инопланетные версии поражали.

А Эдик Наумов! Он тогда собирал по всей России «самородков» – тех, кто может утюги на груди держать и под водой сидеть по несколько минут. Такие видеокадры он показывал. Эдик вывозил этих бедолаг на различные зарубежные тусовки паранормального. Говорят, отечественные бесноватые не уступали разным там филиппинским хиллерам.

Само слово это – «парапсихология» – было тогда загадочным и манящим. В наш с тобой номер приходил самый знаменитый «рамочник» и, обнаружив какие-то «геопатогенные оси», велел передвинуть кровати… Мы ворошить гостиничные порядки не стали.

И за эти замечательные, интересные знакомства, за прогулки по берегу моря, за бассейн и сауну, за рестораны и бары, – Шурик нам еще и деньги заплатил немалые! А уезжали мы раньше всех – нас ждал Париж! Глядя в зимнюю муть блистера самолета, летевшего по маршруту Адлер – Москва, я размышляла: что-то слишком много удач, радостей и везений. Даже страшно…

В общем, мы старательно тащили зеркало злого тролля все выше и выше. Не знали, что Бог поругаем не бывает.

Честертон, кажется, сказал: «То, что люди перестали верить в Бога, не означает, что они больше ни во что не верят, они верят во все».

Так верим ли мы в Бога? Кто как. Но гораздо важнее, что Бог верит в каждого из нас. Иначе бы мы не жили до сих пор на свете. Он ждет нашего покаяния, дает для этого время. Даже самым грешным из нас…

В это зеркало только что смотрелась не лишенная привлекательности женщина. Современная, образованная и уверенная в себе. А отразился какой-то архаический бред. Словно сошедший с полотен Гойи. Как в зеркале злого тролля из «Снежной королевы».

В обычной московской квартире фотографировали интерьер. Наконец снимки готовы… Но что это? Из попавшего в кадр зеркала на нас уставились какие-то мерзкие личины. Вот – человекоподобные. А вот – похожая на мурену жуткая зубастая пасть. Так что это? Чья-то мрачная шутка? Рисунки, сделанные шаловливым пальчиком на запотевшем стекле? Привыкшее к комфорту сознание «современного человека» так и хочет услышать: конечно! Это всего лишь розыгрыш! И облегченно вздохнуть. Как в конце американского триллера с хэппи-эндом.

Но – шутки здесь нет. Присмотритесь: и за пределами зеркала копошится какая-то нечисть. Она словно вылезает из Зазеркалья. Устремляется в наш компьютерно-всезнающий мир.

Именно так в 80-е, 90-е годы поползли в русские души новые бесовские легионы. Коммунизм вышел из моды, и недавний символ режима, люциферианская «интелегио», поступила, как и подобает оборотню. Прикинулась той дальней звездой, до которой когда-нибудь долетим и мы. Некоторые и не заметили, что «долетели».

Вера в разум достигла космических масштабов. И помчалась на тарелках «собратьев по разуму». Рогатые диспетчеры подавали НЛО по первому вызову. «Пассажиры» не понимали: с «инопланетной» тарелки пересадка может быть только одна – на адскую сковородку.

Взамен красного беса, взамен демона справедливости в душу полезли лысые гуманоиды и небритые снежные люди, шкодливые барабашки и кое-кто пострашнее… А кто объяснял тогда все эти «феномены» духовно одичавшему народу? Вещать про бессознательное и архетипы стали профессора научного коммунизма. Ах, Фрейд, ах, Юнг! Ах, Гессе! Их портреты в «интеллигентных» квартирах чуть ли не в красный угол повесили. А надо бы при упоминании этих имен побольше ладану в кадильницу насыпать… И Юнг, и Гессе воспели «нового бога» Абраксаса – у него голова петуха, а вместо ног – змеиный хвост. Угадали: это точно «новый бог» эпохи «Нью эйдж». Нелепый бесовской гибрид – удивительно верный символ того бестиария, который сложился в головах увлекшихся «духовным» интеллигентов.

Чудовища из Зазеркалья. Отсканированное фото уже не передает всех подробностей этого бестиария

Другой персонаж, с которым был «в контакте» Юнг, также вполне мог бы вылезти из московского зеркала: крылатый старик с рогами быка. «У него была со мной какая-то очная ставка, – писал швейцарский психиатр. – Я понял, что во мне существует нечто, что в состоянии говорить мне неизвестные для меня факты, которые могут быть направлены даже против моей личности». И это писал человек, «лечивший» душевнобольных! Что ж, в конце концов, сам он стал беседовать со своей посудой, утверждая, что тарелки и кувшины его «понимают и благодарят».