Юрий Воробьевский - Пятый ангел вострубил

А потом и русский народ стал Израилем… Но вот начала обрываться связь русского сердца с языком богоданным, дарованным для общения со Всевышним. Так наших предков ослепляли духовно. И вера, вслед за языком, шла под диавольским факелом Прометея, – к химере «свободы, равенства и братства». Вслепую брела не в церковь, а в ложу. В эту изысканную прихожую ада.

…Многим галльская прививка пошла на пользу. (Хотя и сам Кутузов до конца дней своих странным образом оставался приверженным ко всему французскому). Но были и столь слабые духовные организмы, что подхватили заразу в масонских ложах уже во время победоносного европейского похода.

Как снова не процитировать адмирала Шишкова: «Опаснее для нас дружба и соблазны развратного народа, чем вражда их и оружие». И вот уже к закладке величайшего памятника русской победе – Храма Христа Спасителя – кто-то подготовил недвусмысленный ритуальный инструмент – серебряный мастерок и молоточек. Они еще вынырнут на поверхность нашей истории.

После того, как масоны полежат в гробах в обнимку со смердящим Хирамом и вдоволь настучатся молотками (не в Крест ли Господень тщатся забить гвозди своих грехов?), наступает время братской трапезы-агапы. Взявшись за руки, они становятся в цепь… Когда умирает брат, «засыпает на Востоке Вечном», цепь разрывается. А потом на место ушедшего, с ритуальным обрывком веревки на шее (вот символ-то!) становится неофит. И, прикоснувшись к пальцам соседей, «получает энергию».

Розенкрейцеры, запрещенные Екатериной, подать руку следующему поколению успели. «Бес справедливости», бубнивший что-то на ухо о тиранах и свободе, просочился сквозь белые нитяные перчатки и обернулся в душах декабристов демоном цареубийства, революции, разгорелся похотью власти. Эта похоть, зачав грех, рождает смерть.

После ареста Новикова главным в Ордене стал О.А. Поздеев. «Он был наставником С.С. Ланского, М.Ю. Вильегорского, мастера стула ложи «трех добродетелей», в которой оформился революционный союз декабристов…» [51]. Именно в этой ложе состояли среди прочих П.И. Пестель, А.Н. Муравьев, С.Г. Волконский и прочие господа, до сих пор блещущие эполетами, выправкой, «благородством» со страниц книг, растиражированных их собратьями-герим… Лишь один монах рассмотрел тогда в блеске князя Волконского мрак преисподней. И, едва ли не единственный в жизни раз – не благословил приехавшего к нему визитера. Звали священника отец Серафим. Дело было под Саровом.

Да, Преподобный, не благословлявший обращаться к человеку на «вы» (даже Богу говорим мы «Ты»), несомненно, увидел висящие на князе ожерелья гордыни – «досточтимый мастер», «рыцарь» и так далее.

Немалым «разгорячением» веяло, видимо, от будущего декабриста. К тому времени он и многие его братья прошли уже не только степени шотландских мастеров, но поднялись и выше – к раскаленным революционностью градусам иллюминатов. Закрыв в 1818 году «шотландский» «Союз спасения», они учредили «Союз благоденствия» – с явным подражанием иллюминатскому Тугенбунду («Союзу добродетели»).

Подобные ложи достаточно спокойно пережили запрет 1822 года. Он коснулся лишь низших, «голубых» масонов. В полках шли суды офицерской чести. Многие искренне раскаялись. Но у тех, других, тайных, все было иначе. В кипятке высших градусов – из представлений о долге, чести, родине – сварилось нечто невообразимое.

…Орден иллюминатов, основанный баварским профессором Адамом Вейсгауптом 1 мая 1776 года, не был оригинальным в своих идеях. Судите сами: «Монархии и нации исчезнут… единственным законом для человека будет разум».

«Когда в 1786 году в Баварии решились начать следствие по делу об Иллюминатах Вейсгаупта, то один из членов этого сверхмасонства аббат Кассандей, во время допроса объяснил: «Долг есть все то, что приносит пользу Ордену Иллюминатов. Все противное этому есть порок и черная измена. Цель оправдывает средства. Все бесчестные поступки, клевета, отравление, убийство, измена, бунт и тому подобные дела позволены, если они благоприятны для целей Ордена иллюминатов». [32][70].

В России иллюминаты нашли достойных учеников. «Прося руки давно любимой им девушки, Марии Николаевны Раевской, Волконский объявляет ее родителям…, что он член тайного общества и что если это будет служить помехой для получения их согласия, то, «хотя скрепя сердце, я лучше откажусь от своего счастия, нежели решусь изменить своим политическим убеждениям и своему долгу»… А долг, которому Волконский не считал себя вправе изменить, было цареубийство и насильственное введение республиканского образа правления в России!» [70].

А вот воспоминание Якушкина:

«…Александр Муравьев сказал, что для отвращения бедствий, угрожающих России, необходимо прекратить царствование Императора Александра и что он предлагает бросить между нами жребий, кому достанется нанесть удар Царю.

На это я ему отвечал, что они опоздали, что я решился без всякого жребия принести себя в жертву и никому не уступлю этой чести (!)».

Ритуалы масонов (когда они шпагой поражали чучело монарха), обретали плоть и кровь. Пестель с немецкой педантичностью подготовил даже фигуру, на которую в случае возмущения излился бы гнев народный. Роль «козла отпущения» уготавливалась некоему полковнику Аврамову.

Все это уже было во Франции, когда казнили приговоренного на масонском конвенте в Вильгельмсбаде Людовика XVI. [33]

«В переводе с французского» хотели в России сделать и многое другое. В частности, по «Русской правде» Пестеля, – изменить географические названия. Нижний Новгород – столица будущей республики, должен был именоваться Владимиром, а Владимир – Клязьминым. Появлялось и много новых названий… Прожорливая саранча вознамерилась поглотить запечатленную в географии историческую, священную память. Все было точно как у иллюминатов. У тех ведь Мюнхен должен был называться Афинами, Ингольштадт – Эфесом, Гейдельберг – Аттикой… Отказались иллюминаты и от своих христианских имен. Например, Вейсгаупт назвался Спартаком. О, его далекие последователи еще споют: «Вперед продвигались отряды спартаковцев смелых бойцов…» Они будут продвигаться и переименовывать старинные русские города.

Особым влиянием среди декабристов пользовался Пестель. Что ж, демонические личности всегда обладали этим качеством. Интересно описание Мережковским, который изучил множество архивных документов, внешности Пестеля: «…взгляд черных, без блеска, широко расставленных и глубокосидящих глаз такой тяжелый, пристальный, что, кажется, чуть-чуть косит; и во всем облике что-то тяжелое, застывшее, недвижное, как будто окаменелое».