Сергей Перевезенцев - Тайны русской веры. От язычества к империи.

Моему учителю, профессору Аполлону Григорьевичу Кузьмину

Тайны русской веры… В чем они заключаются? Да и есть ли они, эти тайны, вообще? Может, для кого-то это всего лишь досужий домысел? А для другого — только неуемное русское желание отделиться от всего мира, в очередной раз заявить о некой загадочности русской души?

У интереснейшего русского мыслителя В. В. Розанова в книге «Мимолетное» есть один совершенно замечательный сюжет. Розанов, конечно несколько утрируя, описывает ситуацию, когда суетятся вокруг русского человека иностранцы, как кричат они «вставай!», как «пхают нас ногой». А «мы поворачиваем им» то правый, то левый бок, на которых написано — ЛЕНЬ. И тогда: «Они плюнули и пошли дальше. Делать прогресс. Мы глазком следим, куда враг ушел. И когда он совсем «ушел», тут-то мужичок наш встанет, перекрестится, почешется. И слыша, что «в ухе звенит», — скажет: «Звон. Бог зовет». И одев лапотки, пойдет ковылять — «куда его Бог зовет» и «где звон звенит». И пойдет в неведомое. И увидит невиданное. И сотворит чудесное. И потому-то все его дела и судьба зовется: СВЯТАЯ РУСЬ».

Удивительно точно вторит В. В. Розанову другой русский писатель — А. Ремизов в сказке «Господень звон». Герой этой сказки, старик-отшельник, все время проводящий в молитвах, вдруг осознает страшную для себя вещь — он не слышит Господнего звона! Вот и пошел старик в поле, искать того, кто звон этот слышит. И нашел пахаря, «мужичонку корявого». Ждал старик долго, пока пахарь не допахал полосу. Поставил тогда пахарь лошадь, снял шапку и перекрестился, ибо «благовест к обедне начался, звон Господень, обедать пора». А старик слушает и… «никакого звону не слышит». И ясно ему — «этот пахарь, мужичонка корявый, больше его у Бога знает», ибо дано ему слышать «Господень звон»! И в этом-то и состоит самое великое счастье!

В этих сюжетах двух русских писателей, помимо великолепной образности и чудесного языка, поставлены очень и очень важные вопросы — что выбирает русский человек? что служит ценностными ориентирами его жизни? к каким идеалам он стремится? чему он радуется, чему печалится?

Кстати, о печали. Случилось как-то мне, впрочем, далеко не в первый раз, пребывать в неком состоянии, которое в зависимости от глубины ощущения называется скукой, печалью, хандрой, а то и тоской. Наверняка каждый испытывал нечто подобное, и каждый находил свои пути возвращения из «мира тоски» в «мир радости». Для меня, например, одним из способов является беспорядочное чтение разных «умных» книжек, обычно двух-трех одновременно. Причем желательно, чтобы все «умное» было написано в лаконичных формах, ибо на чтение длинных статей и объемных романов сил как-то не хватает. А почитаешь, этак, что-нибудь дневниковое или афористичное да еще, лучше всего, написанное в подобном же «печальном» духе — и на душе как-то легче становится. Не один ты, мол, такой тоскливый, а вон, и великие тоской маялись!

И вот так, тоскливо перелистывая страницы одной из «умных» книжек, наткнулся на слова, сказанные когда-то Фридрихом Ницше: «Я обменял бы счастье всего Запада на русский лад быть печальным». Значит и этот, очень неординарный, тонкий, а нередко и едкий немецкий мыслитель видел какую-то тайну, какую-то загадку в русском национальном сознании. Видел и понимал, что он не может ее постичь в полной мере.

Вот давайте и разберемся. А для этого нам необходимо отправиться в самые глубины русской истории. Ведь только тогда, когда мы поймем наши истоки, наши корни, мы сможем понять и нас самих, сегодняшних.

История… Что это такое? Ушедшие в небытие люди? Оставшиеся в памяти великие дела и бесчеловечные преступления? Или это постоянное напоминание человечеству об его извечном стремлении к желанному, но вряд ли когда-нибудь достижимому «счастливому будущему»? Или же и то, и другое, и третье, и четвертое… и десятое… и сто двадцать седьмое вместе взятые?

История и память. Эти слова, эти понятия связаны неразрывно. Одно без другого не существует. Тысячелетиями память о минувшем передавалась из поколения в поколение в виде устных преданий, песен, былин. С появлением письменности знания о прошлом стали записываться — память обрела вещную оболочку, вещное бытие. И уже тогда, в самой седой древности, независимо от того, устно или письменно рассказывали люди друг другу об истории своего рода-племени, наши предки пытались разгадать главные и таинственные вопросы, на которые искались ответы: Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем?

Уже в тысячелетней давности тексте мы встречаемся с ними. Один из первых отечественных летописцев, составляя самую древнюю русскую летопись — «Повесть временных лет», — начал ее словами: «Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Руская земля стала есть». Размышление над этими вопросами и составляли основной смысл всего летописания. На протяжении столетий отечественные хранители древности старательно заносили в рукописные свитки сведения о делах минувших и настоящих, сопровождая их собственными нравоучительными рассуждениями, историческими реминисценциями, разъяснениями известных им подробностей тех или иных событий. Кстати, эти авторские отступления сегодня нередко дают ключ к разгадке многих тайн канувших в Лету деяний, ибо только летописцы свидетельствовали о них перед ищущими историческую правду потомками.

Но рядом чаще всего с безымянными летописцами жили и размышляли над судьбами государства Российского и народа русского множество других талантливых людей — монахи и князья, бояре и дьяки, митрополиты и разночинные… Все те, кто составил великую славу древнерусской религиозно-философской мысли. Те, чьи труды и явили миру великие тайны русской мысли и тайны русской веры. Ведь вера и мысль для русского человека — едины.

Странно, но довольно долгое время считалось, что в Древней Руси не было ярких личностей, и уж тем более — своеобразных, оригинальных мыслителей, способных глубоко и неординарно мыслить, мастерски владеющих пером, прекрасно образованных, широко эрудированных. А ведь стоит лишь внимательно прочитать древние рукописи, и перед нами предстанут удивительные образы митрополита Илариона и преподобного Феодосия Печерского, великого князя Владимира Мономаха и таинственного Даниила Заточника, преподобных Сергия Радонежского, Нила Сорского, Иосифа Волоцкого, Максима Грека, митрополита Даниила Рязанца, дьяка Федора Карпова и старца Филофея, князя Андрея Курбского и царя Ивана Грозного, Авраамия Палицына и Ивана Тимофеева, Симеона Полоцкого и Афанасия Холмогорского, Епифания Славинецкого и протопопа Аввакума…