Андрей Бугаев - День «N». Неправда Виктора Суворова

В Европе у большевиков появился жесткий, уверен­ный в себе конкурент. Новый удар нанес он по самолюбию Сталина в Испании 18.

В. Суворов утверждает, что военно-промышленный потенциал Германии - творение рук Сталина 19. Не спорю, были периоды в истории наших двух стран, во второй половине 20-х годов и после подписания пакта о не­нападении, когда СССР проводил подготовку на своей территории немецких офицеров-танкистов, поставлял Германии стратегическое сырье и. т. д. Но в середине 30-х, после избиения ГКП, все это прекратилось. И теперь уже немало усилий прилагал к вооружению Германии Запад, наивно возомнивший, что Гитлера можно рассматривать всего лишь как противовес, заслон против Сталина. Этим, кстати, объясняется и уступчивость Запада при занятии нацистами демилитаризованной Рейнской зоны 20, и аншлюс 21, и безумие Мюнхена 22.

Сталин, кстати, собирался оказать помощь Чехословакии вполне искренне. Прими Бенеш эту помощь, и при любом раскладе Сталин остался бы в выигрыше. Судите сами. Воевать против прекрасно вооруженных, занявших горные укрепления чешских дивизий, поддерживаемых танками и авиацией, Красной Армии, имея в тылу всю мощь Антанты, было бы безумием. На сопротивляющейся Чехословакии фашизм мог поломать зубы. Но даже если Гитлер и отступил бы, Сталин все равно не оставался внакладе. Авторитет СССР, а следовательно, и европейских компартий неизбежно возрастал, а главное, войска, введенные в Центральную Европу, вовсе не обязательно было поспешно выводить. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Однако Запад сделал ставку на Гитлера и жесточайшим образом просчитался. В последующем вскоре дележе Чехословакии приняла участие и Польша. Скоро, очень скоро разделят и ее территорию.

Попробуем поставить себя на место Сталина. В Европе — три приблизительно равных, как он считает, по силам соперника. Англия и Франция с ориентирующейся на них, связанной с ними оборонительным договором Польшей. Гитлер. И он, Сталин. Настоящий, направлен­ный против Гитлера союз с западными демократиями невозможен. СССР не имеет с Германией общих границ, а Польша Красную Армию не пропустит через свою территорию ни при каких обстоятельствах. Иными словами, заключение подобного договора с англо-французами ровным счетом ничего ему, Сталину, не давало 23.

Совершенно иные последствия влекло за собой под­писание договора о ненападении с немцами. Ни к чему СССР не обязывая, он открывал широкие перспективы.

В самом деле, случись нападение немцев на Польшу, и при любом итоге СССР оставался в выигрыше. Неизбежное вступление в войну Англии и Франции, гарантов польского суверенитета и безопасности, автоматически превращало войну в мировую . А мировая война, по мнению всех без исключения экспертов, война двух практически равных группировок, должна была быть затяжной 24, с неизбежным ослаблением, истощением сторон 25. И, отсидевшись в стороне, через год-два, подобрав в руку оставшийся козырь, можно было бы смело вступать в игру. Склонись победа на сторону союзников, он, Сталин, - ни при чем. Разгроми Гитлер Польшу и втянись в затяжные кровавые бои вдоль линии Мажино, Западная Украина и Белоруссия, Финляндия и большая часть Прибалтики автоматически пополнят число «братских» республик 26.

Вот что пишет Суворов:

«После подписания договора Сталин радостно кричал: «Обманул! Обманул Гитлера!» 27Сталин действительно обманул Гитлера так, как никого в XX веке не обманы­вал. Уже через полторы недели после подписания пакта Гитлер имел войну на два фронта, т.е. Германия с самого начала попала в ситуацию, в которой она могла только проиграть войну (и проиграла).

Другими словами, уже 23 августа 1939 года Сталин выиграл Вторую мировую войну — еще до того, как Гитлер в нее вступил.

Только летом 1940 года Гитлер понял, что его обману­ли. Он попытался переиграть Сталина, но было слишком поздно. Гитлер мог рассчитывать на блестящие тактические победы, но стратегическое положение Германии было катастрофическим. Она снова оказалась между двумя жерновами...» 28

С этими утверждениями при всем желании согласиться невозможно. Гитлер не имел войну на два фронта осенью 1939 года. Не способные изменить тупиковый курс, так и не пожелавшие посмотреть правде в лицо, лидеры западных демократий объявили войну напавшей на Польшу Германии, но и пальцем не шевельнули, чтобы помочь захлебывающейся в собственной крови, погибающей польской армии.

И уж точно не оказалась Германия «между двумя жерновами» летом 1940 года. С поразительной легкостью, едва ли не десантом захватил Гитлер Данию и Норвегию.

Англичане и французы скорее обозначали противодействие, война на франко-германской границе, самими участниками названная «странной», война без артиллерийской стрельбы, без авиационных налетов, почти без жертв, продолжалась.

Сталин же был союзником . Сталин практически без сопротивления занимал отведенные ему территории. До тех пор, пока одна из жертв не посмела огрызнуться.

После роковой неудачи в Финляндии, я уверен, он уже боялся Гитлера 29. Когда же за месяц без малого с Францией, считавшейся сильнейшей военной державой на континенте, было покончено, Сталина охватила паника. Все его расчеты рухнули, как карточный домик. Повторюсь, это нам известно, сколько у будущих противников было орудий, танков и самолетов. Сталин этого не знал, он знал другое. Менее чем за год непрерывных боев Германия с минимальными потерями завоевала почти всю Европу, сокрушив при этом недавних своих победителей. За тот же срок Красная Армия с неимоверным трудом и ценой страшных потерь захватила в буквальном смысле залитую кровью ее солдат крошечную полосу Карельского перешейка.

«Он (Сталин. - А.Б.) находился в таком состоянии, которое не вносило бодрости и уверенности в том, что наша армия достойно встретит врага. Он как-то опустил руки после разгрома Гитлером французских войск и оккупации Франции. Я (Хрущев. —А.Б.) был как раз у него во время капитуляции Франции. Тогда он выругался соч­но, по-русски, узнав об этом, говорил: видите, столкнули нас лбами 30. Гитлер развязал себе руки на Западе... 31

Понимали мы и его нервозность. Сталин лучше нас знал состояние Красной Армии и, видимо, сделал тогда вывод, что мы не подготовлены к «большой» войне. Об этом свидетельствовала наша «малая» война с Финляндией. Она была очень кровавой, очень тяжелой для нас. Мы с трудом разбили Финляндию и понесли огромные потери... положив огромное количество людей. А мы должны были бы, если уж воевать, с ходу разбить фин­нов и таким образом продемонстрировать боеспособность нашей армии. А мы продемонстрировали как раз обратное, малые способности и слабость наших ударных сил...» 32