Олег Трубачев - История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя

Считать, что слав. starosta, starejьsina представляют лишь перевод лат. senior ‘старший’ [1330], нет надобности.

Другие индоевропейские основы со значением ‘старый’ были поставлены в славянском в невыгодные условия и вытеснены новым starъ ‘старый’. Полагают, что славянский утратил и.-е. *sen- ‘старый’, известное ряду древних индоевропейских языков, ср. лат. senex, senis, senior , греч. ένος ‘старый’, ένη καί νέα ‘день перед новолунием и первый день месяца’, др.-инд. sana-h , авест. hana- ‘старый’, готск. sineigs ‘πρεσβύτης’, sinista ‘старейший’, арм. hin ‘старый’, др.-ирл. sen ‘старый’, ср. также литовск. senas ‘старый’, senis ‘старый’ [1331]. Современный литовский язык сохранил очень древнее слово с неизмененным значением. В литовском этот корень сохраняет большое значение и насчитывает разнообразные производные формы: senata ‘старик’, senysta с суффиксом −(y)sta , интересное в структурном и семантическом отношении для понимания starosta , поскольку отмечено как с отвлеченным значением состояния — старость’, так и со значением лица — ‘старик’; ср. еще русск. старина в обоих значениях; senyste с суффиксом −yste ‘старость’, senatva, senatve [1332]с тем же значением.

И.-е. *ger- , давшее греч. γέρων ‘старец’, γήρας < ‘старость’, γραυς старуха’ [1333], др. — иранск. zarant , др.-инд. jarant , осет. zœrond ‘старый’, ср. скифск. имя собственное Ζάρανδος [1334], тохарск. АВ kur ‘слабость, старость’ < *ger-w- [1335], как полагают, сохранилось в славянском в виде zьreti , а также в очень древней производной форме, унаследованной от индоевропейского и имеющей собственные соответствия в ряде язы-ков: zrno [1336].

Исключительную роль в образовании целого ряда названий господина, хозяина, супруга сыграл индоевропейский корень *pot- , издавна заслуженно пользовавшийся большим вниманием лингвистов, видевших в нем древнее значение ‘господин, родоначальник, pater familias’ [1337], которое должно было многократно развиться и измениться в условиях отдельных языков. При этом одному из значений и.-е. *pot- в этимологических исследованиях уделяется обычно немного внимания, в то время как его древность совершенно бесспорна. Здесь имеется в виду значение ‘сам’ у литовск. pats, paties м. p., pati ж. р., авест. xvae-pati- ‘он сам’ [1338]. Эти свидетельства имеют большую доказательную силу. Есть основание думать, что древнейшим значением и.-е. *pot- было местоименное значение, предполагающее соответствующую морфологическую функцию и роль. Так могут быть правильнее поняты вероятные случаи энклитического употребления безударной формы *pot- , например, лат. pte , подчеркивающее отношение к соответствующему лицу, ср. случаи mihipte, meopte, suapte [1339]; сюда же, возможно, хеттская энклитика с неясным значением −pit. И.-е. *pot- ‘сам’ представляло прекрасную семантическую основу для позднейшего развития значений ‘супруг, муж’, в чем убеждают семантические аналогии литовск. pats ‘сам; супруг’, pati ‘сама; супруга’, русск. сам. Таким же вторичным могло явиться значение ‘господин, хозяин, начальник, глава’, которое обычно реализуется лишь в разнообразных сложениях с конкретизирующей первой частью, причем эти сложения в отдельных индоевропейских языках совершенно расходятся между собой как материально различные, хотя и аналогичные образования. Если, напротив, признать древними значения ‘глава рода, pater familias’, то это чревато непреодолимыми трудностями семантического порядка. В частности, просто невозможно будет из этих значений объяснить факты чисто местоименного происхождения, энклитики и их значения. Эти известные индоевропейские факты были изложены здесь с целью показать, что в общепринятом объяснении далеко не все несомненно и что, кроме ряда специально лингвистических моментов, сомнению подлежит существование общеиндоевропейского термина ‘глава рода’ в смысле ‘мужчина-вождь’. Реальную форму для него указать трудно. Исходной является индоевропейская основа *pot-, poti- , ср. готск. fadi- в сложении brup-fadi- ‘жених’ [1340], др.-инд. patis ‘господин, хозяин, супруг’, авест. paitis , среднеперс. pat , новоперс. −bad (в сложениях) ‘господин’ [1341], греч. πόσις ‘супруг’, δεσ-πότης ‘господин’, лат. potis ‘могучий; могущественный’, hospes, hospitis ‘гость; хозяин’ [1342]. Алб. fat ‘супруг’ считают заимствованным из герм. *fadi [1343]. Литовск. pats подробно анализирует П. Скарджюс [1344], который говорит о происхождении данной балтийской −i- основы из первоначальной согласной основы, ср. образование др.-инд. pat-ni ‘госпожа, жена’, литовск. vies-patni. В огромном большинстве случаев для и.-е. pot- обобщена −i- основа, от которой образован глагол др.-инд. pdtyate ‘господствует’ [1345].

Предположение Вейсвейлера о заимствовании и.-е. *potis < шумерск. pa-te-si ‘глава города’ было встречено неодобрительно М. Майрхофером [1346], который не согласен с Вейсвейлером в том, что значение ‘сам’ для и.-е. *potis вторично.

И.-е. *pot- в славянском сохранилось в «связанном» виде, в составе сложения: ст.-слав. господь . Это отмечает А. Мейе, указывая, что вторая часть сложения представляет древнее *pot-, *pod- со смешанной парадигмой склонения из форм на −i- и на −о- [1347]. Смешение этих форм легко понять как результат естественных аналогических воздействий в сфере форм склонения. Менее ясен вопрос о развитии слав. −podь из и.-е. *pot-. Некоторые исследователи только констатируют наличие двух различных форм с t и с d , ср. А. Брюкнер [1348], который отмечает вто-ричность слав. −d- в −podь , как в tvьrdъ : литовск. tvirtas. А. Мейе пытался обосновать также древность обоих вариантов *pot-/’*pod причем pod- , кроме gospodь , ср. еще в греч. δεσπόζω [1349], с чем не все согласны. Оригинальное объяснение предложил В. Венгляж [1350], усмотрев в gospodь (при potьbega ) форму с d , озвонченным в вин. п. ед. ч. *ghost-pot-m перед носовым сонантом. Напротив, совершенно произвольно объяснение Яна Отрембского [1351]: d в gospodь происходит из частого употребления сложения gos-podь в обратном порядке: *pod-gost- , русск. погост (?). Наиболее серьезно объяснение В. Венгляжа, слабым местом которого, правда, является отсутствие достоверных аналогий озвончения глухого согласного перед окончанием винительного падежа единственного числа.

Р. Мух [1352]стремился объяснить d иным путем, предполагая заимствование из германского, где −d- (из и.-е. t ) закономерно, ср. готск. brup-fadi- ‘жених’, hunda-fadi- ‘сотник’. Но для этого нужно было принять готск. *gas(ti)fadi- t которое ни готскому, ни остальным германским языкам неизвестно.