Олег Трубачев - История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя

Греч. δεσπότης, санскр. jās-pati- слав. gospodь в своей первой части совершенно различны в материальном отношении [1353]. Слав. gospodь , которое нас здесь главным образом интересует, объясняют обычно из *gostь-podь как сокращение в речи [1354]. Кроме Э. Френкеля, особенно последовательно проводившего эту точку зрения, объясняет из *gostь-podь , правда, через «дистантную» диссимиляцию, славянское слово В. Махек [1355]. Таким образом, лингвисты отказываются от старого объяснения А. Мейе [1356], принимаемого на веру А. Преображенским [1357]: из *gio/es- , которое объединяет санскр. jas- , греч. δεσ. Согласен с точкой зрения Э. Френкеля и В. Махека также Фр. Славский [1358].

Обстоятельное объяснение происхождения d в слав. gospodь предложил Э. Френкель [1359]. Он отклоняет существующие объяснения, видя в наличии d славянское новшество, возникшее под влиянием созвучной, употребляющейся рядом формы слав. svobodь. Греч. δεσπόζειν, по мнению Э. Френкеля, не может быть объяснено как местное аналогическое изменение из *δεσπόσσειν. Принимаемое другими происхождение d из смешанной согласной парадигмы склонения *pot-/*pod- он обходит. Итак, основное значение Э. Френкель придает влиянию svobodь ‘свободный’ на gospodь , которые он как слова, близкие по значению, противопоставляет ст.-слав. рабъ. Возможности влияния обоснованы им недостаточно, факты и примеры отсутствуют, да и сама близость упомянутых двух слов не очевидна. Ст.-слав. свободь ‘свободный’—результат позднего переразложения слав. собир. svob-oda (см. выше). Поэтому изложенные Э. Френкелем попутно соображения, согласно которым, svobodь: s(v)obь = φυγάς, φυγάδος: φυγή, а латышск. svabads ‘schlaff, müde, los, ungebunden’ исконно родственно с svobodь , не могут не вызвать возражений.

В сложении литовск. viespats ( *ueiks-pot- , ср. готск. weihs ‘κώμη, άγρός’) Э. Френкель видит старый синоним слав. *gostь-podь , ср. значения современных литовск. viesis (диал.), латышск. viesis ‘гость’. Термин *gostьpodь сначала использовался как обращение чужеземцев к главе рода, а потом был обобщен как обращения самих членов рода к главе [1360]. При всей допустимости этих объяснений нужно согласиться, что в истории слав. gospodь еще очень много неясного как в развитии значения, так и в развитии фонетической формы. Таким образом, направление семантического развития и.-е. *pot- следующее: первичность местоименного значения, включение в отдельных языках в термины родства, образование целого ряда вторичных сложений с конкретными функциями, одним из которых является слав. gospodь [1361].

Женская форма от и.-е. *pot- образовывалась присоединением к согласной основе суффикса *-n-iā- [1362]. Значение *pot-niā, *potnī обнаруживает явную зависимость от вторичных мужских значений и.-е. *pot- , реализованных большей частью в сложениях δεσπότης, jāspati-, dampati-, gospodь, viespats ‘хозяин, господин’ и т. д. (ср. выше), следовательно, засвидетельствованное значение *potniā: греч. πότνια ‘госпожа, владычица’, др.-инд. patnī , также вторично, ср. сложение др. — литовск. vies-patni , греч. δεα-ποινα. Славянская форма, продолжающая древнюю женскую форму на −ni , а именно — *gospodyńi , польск. gospodyni ‘хозяйка’, претерпела целый ряд дополнительных фонетических изменений, влияний и выравниваний. Непосредственно *potnī , литовск. −patni дало бы слав. *(gos)podni >*gosponi , после чего могло наступить выравнивание > gospodyńi — по мужск. gospodь с заметным влиянием старых −у- основ: svekry. и др. [1363]Так возник славянский формант −yni. Из балтийских языков сопоставлять как генетически родственные допустимо только конкретные образования *(gos)podni и (vies)patni с суффиксом −ni. Уже gospodyńi является чисто славянским новообразованием, поэтому приравнивать слав. −yńi к литовск. −une [1364], очевидно, нет смысла. Некоторые исследователи считают возможным заимствование суффикса −yńi из германского [1365].

Еще более поздним образованием женского рода от gospodь является производное с суффиксом −ja *gospodja: русск. госпожа [1366].

Оригинальным славянским образованием от gospodь является первоначально собирательное gospoda: русск. господá , сербск. госпóда [1367], ср. другие старые славянские собирательные на −a: svoboda, jagoda. Древнее место ударения сохранил русский язык: господá. Последнее слово в самом русском осмыслено как форма множественного числа, поскольку именно в русском формы на а получили характерное развитие во множественном числе от имени мужского рода. Значение места — польск. gospoda и др. ‘корчма, трактир’ — развилось у слова позже и не во всех славянских языках [1368].

К слав. gospodь относят также еще слав. panъ, panьji , известные, собственно, только в западнославянских языках (ср. польск. pan, pani , чешск. pan, pani ‘господин, госпожа’), но, вероятно, сохраненные этими языками в числе многих других лексических архаизмов со времен славянской общности. С поздним тюркским заимствованием zupan , как отмечал еще А. Брюкнер [1369], эти слова не имеют ничего общего. В. Махеком были предприняты в общем интересные попытки определения для слав. panъ, panьji собственной индоевропейской этимологии [1370]. В. Махек в своей этимологии исходит из слав. panьji , объясняемого как продолжение индоевропейского *potnī, *potnia. Фонетическая сторона очень правдоподобна, но при этом необходимо принять удлинение vrddhi в славянском, не вполне ясное в функциональном отношении (иначе и.-е. *potnī > слав. *ponьji , вместо panьji ). Так устанавливается этимологическая связь этой формы с и.-е. pot- [1371], причем мужская форма *panъ этимологически вторична, образована от описанной женской и играла в западно-славянских языках роль вытесненного в этой функции слав. gospodь.

Эти предполагаемые производные от и.-е. *pot- в славянском интересны тем, что они, видимо, образованы помимо славянского сложения с тем же *pot-: gospodь и древнéе этого сложения. Различные этимологические данные позволяют предположить, что славянский язык в древности знал и.-е. *pot-, *poti- как чистую основу в одном из ее вторичных индоевропейских значений: ‘муж, супруг’. На этом основывается изложенная этимология слав. panьji — ni- производного от *pot- со значениями ‘госпожа’ (‘жена’), что позволяет думать о существовании в древнейшем славянском парного мужского *potь ‘муж, супруг’, забытого затем в силу неблагоприятных условий существования такой формы в славянском. Таким образом, в древнейшем славянском языке обнаруживается положение, достоверно известное для литовского: pats ‘сам’, ‘муж’, pati ‘сама’, ‘жена’, архаические формы, не знающие вне сложения viespats значения ‘господин’. Существование слав. *potь ‘муж’ подтверждает известное слав. potьbega ‘разведенная, отпущенная, прогнанная жена’: ст.-слав., др.-русск. подъпѢега ‘άπολελυμένη’, также потъпѢега, подъбѢега , др. — польск. pocbiega , чешск. podbeha, — слово, очевидно, содержащее в первой своей части *potь , ср. значения ‘отпущенная, разведенная жена’ в памятниках.