Владимир Русак - Свидетельство обвинения : церковь и государство в Советском Союзе

Осенью 1927-го года начался процесс по делу католического епископа Болесласа Слосканеса, арестованного 16-го сентября. Следователь - Рыбкин.

Обвинение:

1) отлучены от церкви все, кто посылает детей - в атеистические школы;

2) епископ ездит по епархии без ведома властей;

3) перемещает священников без ведома властей, не спросив разрешения.

"- А разве это запрещено? - спросил епископ Болеслас.

- Нет, но надо учитывать пожелания правительства. Все другие исповедания согласуют свои действия с правительством, и только католическая Церковь постоянно сопротивляется советской власти. Поэтому ее будут преследовать вплоть до подчинения, или же до полного уничтожения. Мы не совершим ошибок Французской революции, и не будем обвинять священников только за то, что они священники; мы сумеем найти у них преступление против государства...". [12]

"Духовенство, ставшее на путь оппозиции митрополиту Сергию, испытало на себе всю силу советской законности и демократии". [13] В результате из церковной жизни были исключены многочисленные, хорошо подготовленные кадры всех рангов, от епископа до диакона. Тюремную участь разделили и рядовые верующие активисты. [14]

Вслед за сергиевской "легализацией" Церкви, почти без переходного периода, следовала ее ликвидация. Духовенство было поставлено перед необходимостью подчиниться "советской политике". [15]

Таким образом, политика расчленения и ликвидации Церкви по частям (V Отдел наркомата Юстиции, занимавшийся церковными делами по-прежнему назывался ликвидационным) позволяла выполнить обе задачи: временно сохраняемая часть церковной организации, в надежде на продолжение своего существования "для блага Церкви", занималась перевоспитанием верующей массы в духе любви и преданности советской власти и делу коммунистического строительства, а сама дифференциация Церкви на преследуемую и покровительствуемую часть создавала иллюзию свободы совести и невмешательства государства в чисто религиозные вопросы, подрывая нравственную основу всякой борьбы и протеста, как внутри страны, так и за рубежом. [16]

1928-ой год, начало коллективизации. Сталин не мог больше "оставлять Церковь в деревне". В одном интервью того времени он прямо жаловался на "реакционное духовенство", отравляющее души масс.

- Единственное, о чем надо пожалеть, что духовенство не было с корнем ликвидировано, - говорил он.

От XV съезда партии он потребовал преодолеть в антирелигиозной борьбе всякую усталость. [17]

В период проведения коллективизации особенно сильный удар был нанесен по церковной иерархии, результатом чего явилось полное расстройство церковной жизни. Связь с центром была зачастую нарушена. Особенно тяжелым было положение тех, кто не разделял позицию митрополита Сергия в его отношениях с государством.

В 1929-ом году состоялись массовые аресты руководителей и сторонников иосифлянского движения "непоминающих" В заключении - более 30 епископов, разделяющих мнение митрополита Иосифа.

Иконы и церковные книги сжигались тысячами, целыми телегами. Колокольный звон был запрещен, колокола были сброшены с колоколен и переплавлены для нужд индустриализации. В воздухе стоял звон, но не тот, а звон, с которым колокола падали на землю и разбивались.

В это время, 1929-1930 гг., можно было занимать только одну позицию: "Либо за советскую власть, за пятилетки, за коллективизацию сельского хозяйства, за коммунизм, - либо против". Середины не могло быть. [18] "Кто не с нами, тот против нас" - вот лозунг конца 20-х, начала 30-х годов.

От собственной жестокости вздрогнули даже некоторые социал-демократы. В период "крестового похода" против Церкви (1930 г.) меньшевики (в "Социалистическом вестнике") и троцкисты (в своем печатном органе) выступили в защиту гонимых священников, с обвинениями советской власти за проводимую в СССР антирелигиозную пропаганду (статьи меньшевика Гарви, троцкистки Паровой) [19] Ни к чему это, конечно, не привело. Вернее, - к новым жертвам.

Только в марте 1929-го года и только в Белоруссии было арестовано 24 католических священника. На Соловецких островах в это время находится 22 католических священника.

В 1931-ом году вышел в свет худосочный номер (N 1) "Журнала Московской Патриархии", посвященный единственной теме: оправданию митрополитом Сергием своего узурпаторства высшей церковной власти (статья "О полномочиях патриаршего Местоблюстителя и его заместителя"). О 16 мучениках-епископах, арестованных за этот год, не говоря уже о 27 католических священниках, арестованных в Москве в апреле, вскоре после Пасхи, в журнале - ни слова.

Кровавое насаждение коллективизации. Самый многочисленный "эксплуататорский класс в стране" (около 5 миллионов!) - класс "кулаков" - к 1932-му году был ликвидирован. [20] Пять миллионов! Прибавьте сюда часть середняков, которых в дни перегибов в коллективизации без смущения "раскулачивали" (в общей крестьянской семье они составляли более 60%).

К 1932-му году у советской власти оппозиции не было. Тот, кто избежал или сохранился после военного подавления национальных окраин (Закавказье. Средняя Азия), после концентрационных лагерей в 1918-1921 годах, после бессудной расправы ЧК, после Соловецких зверств (1922 г.). после расправы с тамбовским (1920-1921 гг.) и сибирским (1921 г.) крестьянскими восстаниями (все это при Ленине). - тот не смог пережить сталинскую кровавую коллективизацию.

Оставалась только Церковь.

В 1932-ом году была объявлена "безбожная пятилетка", планировалось к 1926-му году закрыть последнюю церковь, а к 1937-му - добиться того, чтобы имя Бога в нашей стране не произносилось.

Несмотря на неслыханные размеры, которые приняли тогда гонения на религию, "безбожная пятилетка" выполнена не была. Ряд факторов: непредвиденная готовность верующих идти на любые муки, возникновение катакомбной Православной Церкви и стойкость других исповеданий, сломили демонские планы безбожников.

1934-ый год. Арестовано еще 6 епископов, в том числе 1 июня, в Гжатске, митрополит Кирилл. Митрополита Сергия признали [21] архиерей. Они только и были на свободе.

27-го ноября 1935-го года. Окончание 10-летнего срока ссылки митрополита Петра, законного преемника Патриарха Тихона, но по-прежнему о нем не было никаких сведений. Митрополит Сергий уже давно забыл, что он всего лишь заместитель Местоблюстителя и единолично вел церковный корабль по опасному пути политической лояльности антихристианскому безбожному правительству. В этом году были арестованы еще 14 епископов.

Особенных размеров волна репрессий 1935-го года достигла в Ленинграде, после убийства в марте С. М. Кирова. На первой неделе Великого поста началась массовая высылка духовенства. Обновленцы разделили общую участь Церкви. [22]