Владимир Гущ - Морские рассказы

Пришли к решению перенести больного в интенсивную палату медицинского блока корабля, я назначил ему лечение. Вместе с терапевтом пошли к командиру, доложили обстановку, подчеркнув, что состояние больного нестабильное. - Добро, - был ответ. - Думаете, надо будет передавать на берег? До Сахалина еще двое суток хода, а хорошо было бы его дотянуть до Камчатки, ведь у него там дом, семья, родственники бы навещали... Но посмотрим, как пойдут дела. Интенсивное лечение коронаролитиками, наркотическими анальгетиками, "поляризующими" смесями, комплексами витаминов плюс постоянное мониторное наблюдение - все это поддерживало гемодинамику больного, и состояние не ухудшалось. Целые сутки я не отходил от больного. Приближался Сахалин.

Командир вновь вызвал меня, выяснил, что лечение старшему помощнику предстоит долгое, поинтересовался о наличии необходимых лекарственных препаратов, аппаратуры. Мы ответили, что все необходимое есть, но по всем канонам медицины больного надо помещать в кардиологическое отделение. Однако, есть шанс довезти его до Камчатки и там сдать в стационар.

- Ну и лечите, - последовал ответ. - Вон сколько вас - классных специалистов!

Все оказалось просто. Решение принято, продолжаем лечение на месте еще три-четыре дня. Забегая вперед, можно с удовлетворением отметить, что пациент был благополучно доставлен в Петропавловск-Камчатский и у него все закончилось благополучно.

На этом интересном переходе мы столкнулись с еще не совсем обычным случаем. Дело в том, что при заходе на Сахалин, ночью, был загружен необычный груз, о котором мы узнали на следующий день.

Наш личный состав - а это матросы и старшины - располагался на третьей палубе по левому борту ближе к носу корабля. Питались они также в одном из ресторанов, тоже отсыпались, играли в домино, в карты и смотрели бесконечное количество кинофильмов в большом зале корабля. "Вот так бы нам служить и жить!" - мечтательно повторяли они. Теперешняя их жизнь им очень нравилась.

Утром за завтраком мы увидели в зале несколько офицеров внутренних войск, старшим был майор. Переговорив, мы уяснили, что ночью на борт судна загрузили около пятисот женщин-заключенных в возрасте от 18 до 60 лет, которых перевозили на Камчатку. По ошибке, а может, по недосмотру, их поместили в кубрики на той же палубе по левому борту, что и наших матросов, только ближе к корме. На корабле, естественно, не было таких специфических условий, как в лагере, не было решеток, камер, содержание заключенных было более мягким. В коридорах несли службу внутренние войска.

И вот однажды ночью будят всех наших офицеров и мичманов и просят срочно спуститься в каюты личного состава. В коридорах между нашими коллективами стояли офицеры и прапорщики внутренних войск, чем-то очень расстроенные и что-то жарко обсуждающие с нашим командиром. В углу на ступеньках трапа спали их караульные, разносился отчетливый запах алкоголя.

Произошло непредвиденное. Наши матросы напоили караульную службу и проникли на территорию женской Зоны. Теперь встала необходимость их отловить и вернуть на места. Надо было сделать все быстро и без шума, иначе этот инцидент мог стать поводом для разбирательства руководством внутренних войск и флотского начальства.

Не буду описывать все подробности этой операции и усилия, приложенные офицерами обеих сторон, но в течение тридцати минут все матросы были вырваны из окружения одичавших женщин и собраны в большом Кубрике. Пьяная вахта внутренних войск была заменена, и восстановилась рутинная организация охраны заключенных.

Заместитель по политической части провел плотную "разъяснительную" беседу среди моряков, обрушивая всевозможные предполагаемые кары на головы провинившихся. Было принято решение усилить контроль со стороны офицерского и мичманского состава. Теперь все передвижения и развлекательные мероприятия должны были контролировать дежурные офицеры. Естественно, никому не хотелось неприятностей на свою голову, и в дальнейшем дело спустили на тормоза, замяли, так как буквально через сутки после нашего возвращения экипаж благополучно отбыл в отпуск продолжительностью более девяноста суток.

Наш переход на прекрасном лайнере закончился благополучно, и майским днем мы прибыли в Петропавловск-Камчатский. Автобусами нас перевезли на родную базу подводных лодок, и, что самое удивительное, все документы, расчеты, отпускные предписания и денежное довольствие мы получили сполна, а выдавали нам их поздно вечером и ночью.

На сборы потратили весь следующий день, так как наш отпуск начался в 00:00 часов двенадцатого мая. Офицеры и мичманы должны были поголовно лететь на материк, билетов, естественно, никто не имел, и нам предстояли еще трудности в аэропорту.

Мы сбивались группами в зависимости от направлений полетов и на всех возможных подручных средствах добирались из Рыбачего до Петропавловска-Камчатского - кто на автобусах, кто на паромах, кто на попутных машинах. Имея в памяти недавний опыт второго экипажа, каждый стремился быстро покинуть базу.

Мы с Сережей Корытным и Володей Григорьевым несколько замешкались, а когда добрались до пирса Авачинской бухты, узнали, что последний паром ушел десять минут назад. Незадача. Надо было принимать решение. Наш взгляд обратился на светящиеся окна близлежащего магазина, перед которым стояла грузовая машина.

Мы вошли, взяли бутылку шампанского и тут же распили.

- Ну , что скучаете, офицеры? - обратилась к нам плотно сбитая крашеная блондинка, директор магазина. Мы объяснили ситуацию. - Могу вам помочь, ответила она. - Надо только разгрузить продуктовую машину, и я обеспечу ваш переезд в город.

Мы с радостью согласились и в течение часа очистили морозильную камеру машины и перенесли все в кладовки. Отметили успешную операцию за счет заведения, получили в дорогу еще две бутылки и два батона вареной колбасы и, к сожалению работниц торговли, собрались покинуть гостеприимный магазин.

Я сел в кабину, а ребята разместились на пустой таре в морозильной камере. Путь был неблизкий - около сорока километров вокруг бухты. Ночи были еще холодные, но нас согревала возможность в скором времени добраться до аэропорта. В отпуск мы ехали свободные и довольные, с большими деньгами, по тем временам - около пяти тысяч рублей, что соответствовало цене "Жигулей".

Через двадцать минут нашего движения раздался громкий стук по кабине. Остановились, открыли двери. Из машины, замерзшие, вывалились Корытный и Григорьев. Батоны колбасы были каменные, бутылка шампанского была покрыта инеем.

- Все, - сказали они. - Больше нет сил находиться в камере. Давайте меняться!

Так и доехали до города, периодически останавливаясь и согреваясь. Весь путь занял около трех часов. Шофер, видя наши мучения, за небольшую мзду довез нас до аэропорта. Там мы еще около двух часов согревались в буфете, находясь в постоянном поиске "заинтересованных" людей, способных нас отправить ближайшим рейсом.