Павел Курлов - Гибель императорской России. Воспоминания

Следствию ее обнаружить не удалось, да, по-видимому, оно к этому и не очень стремилось. На мое заявление, что не следует торопиться предавать Богрова суду, а тщательно, путем политического розыска, расследовать мотивы преступления и возможных сообщников, мне было отвечено, что нежелательно вмешивать в судебное следствие политическую полицию. Богров был осужден, и правительство, столь мало интересующееся обстоятельствами, которые, с моей точки зрения, должны составлять суть каждого дела, обрушилось всей силой судебного аппарата на меня и моих подчиненных.

Нельзя не отметить, что этот аппарат действовал в данном случае довольно своеобразно, выполняя поставленную ему новым председателем Совета Министров задачу — во что бы то ни стало обвинить меня в несуществующем юридически и фактически каком бы то ни было преступлении. Смерть еще не смежила очей П. А. Столыпина, как В. Н. Коковцов, вопреки всякому закону, испросил назначение сенаторского расследования, без согласия как бывшего еще в живых министра, так и временно управлявшего министерством внутренних дел С. Е. Крыжановского. Расследование было поручено сенатору Трусевичу, отношения которого ко мне были прекрасно известны В. Н. Коковцову, что нарушало самые элементарные требования справедливости. Я сужу об этой торопливости по собственным словам В. Н. Коковцова. Когда утром после смерти П. А. Столыпина мы на пароходной пристани ожидали возвращения Государя из Чернигова, на обращенное мной к В. Н. Коковцову ходатайство испросить, ввиду смерти министра, расследование моих действий он ответил короткой фразой: «Это уже сделано».

Сенатор Трусевич приступил к расследованию в целях, как он мне сам это заявил, выяснить дело, начиная с умышленного убийства и кончая небрежностью. Самый факт преступления Богрова был настолько несложен, что необходимо было лишь установить, каким образом Богров попал в театр и знали ли я и полковник Спиридович об этом обстоятельстве. Почему был привлечен к этому делу статский советник Веригин, для меня остается до сих пор непонятным. Сенатор Трусевич тянул расследование полгода, и оно вылилось в целые томы. Он серьезно расследовал, между прочим, и то, ел ли я в Киеве икру и пил ли шампанское, причем убедился, что ни того, ни другого не было. Несмотря на представленный мной денежный отчет, он справлялся во всех банках о моих материальных средствах и, так как таковых не было, о моей задолженности. Он посвятил много времени расследованию шуточной газетной заметки о том, будто Богров за несколько дней до покушения стоял на пути проезда верхом. Сенатор ставил мне в вину мое незнание, что кухарка Богрова находилась в интимных отношениях с одним из филеров Киевского охранного отделения. По-видимому, совокупность таких данных дала Трусевичу возможность предъявить мне обвинение одновременно в превышении и бездействии власти, так как ему хотелось доказать, что мученическая смерть П. А. Столыпина есть результат моего дерзкого посягательства на систему розыска его времени. Забыл бывший директор департамента полиции, что за его время была взорвана дача того же министра, причем была искалечена его дочь, убиты генерал Павлов, градоначальник фон дер Лауниц, Максимовский, совершено ограбление казенных сумм в Фонарном переулке, с человеческими жертвами, — и все это случилось, невзирая на существование центральной агентуры!

Судебное преследование приняло, наконец, приличные формы, когда предварительное следствие перешло в руки сенатора Шульгина, человека безусловно порядочного, относившегося беспристрастно к возложенной на него задаче. В этот период на помощь В. Н. Коковцову пришла прокуратура, так как генерал-прокурор И. Г. Щегловитов также ревностно служил последнему, как служил его убитому предместнику. При предварительном следствии нельзя было игнорировать юридическую сторону дела, а следовательно, нужно было, наконец, установить пределы моей власти, которую я превысил или при осуществлении которой я бездействовал. Я вынужден был задать этот вопрос сенатору Шульгину, но на него ответил мне присутствовавший при допросе обер-прокурор уголовного кассационного департамента правительствующего сената Кемпе, авторитетно заявив, что пределы моей власти указаны в инструкции товарищу министра внутренних дел, заведующему полицией. Мне пришлось возразить, что эта инструкция высочайше отменена в конце ноября 1905 года, когда генерал Д. Ф. Трепов, занимавший эту должность, был назначен дворцовым комендантом, что я товарищем министра, заведующим полицией, никогда не был, так как во главе полиции стоял министр. Это вызвало немедленный уход обер-прокурора из комнаты, причем при дальнейших допросах он уже не присутствовал.

В содействии В. Н. Коковцову не отказывали и другие министры, в том числе и новый министр внутренних дел А. А. Макаров, занимавший ранее должность товарища министра в период указанных мной выше террористических актов. Вернувшись из Крыма, куда он был вызван Государем перед своим назначением, А. А. Макаров передал мне слова Императора: «Я удивляюсь, как такой честный и преданный слуга, как Курлов, не подал до сих пор в отставку».

На мое заявление, что прошение об отставке будет представлено в тот же день, А. А. Макаров осторожно добавил: «Я не передаю вам высочайшего повеления, а только слова Государя», — на что, откланиваясь, я ответил, что для меня слова Монарха — закон. Эта осторожность была, по-видимому, умышленной, так как, когда впоследствии, после высочайшей резолюции о прекращении моего дела, моим недоброжелателям нужно было лишить меня следовавшего мне подсудного содержания и не исполнить высочайшего повеления о назначении меня в сенат, что обусловливалось не уходом, а увольнением в отставку, А. А. Макаров в собственноручном письме известил меня, что переданные им слова Государя нельзя рассматривать как увольнение в отставку и что, таким образом, оставление мной службы признается им добровольным.

Желание министра А. А. Макарова быть приятным В. Н. Коковцову на этом не остановилось, и в заседании I департамента Государственного Совета по вопросу о предании меня суду равенство голосов получилось только благодаря голосу А. А. Макарова, причем ввиду этого равенства мнение за обвинение являлось превалирующим, так как в этом случае голос председателя Сабурова давал перевес.

Цикл своих преследований В. Н. Коковцов закончил назначением мне пенсии в минимальном размере, не вняв горячим протестам бывшего уже в то время министром внутренних дел Н. А. Маклакова.

Преемники Столыпина. Гр. Коковцов. Горемыкин. Штюрмер. Трепов. Кн. Голицын. Макаров. Маклаков. Кн. Щербатов. А. Н. Хвостов.