Павел Курлов - Гибель императорской России. Воспоминания

Подполковник Кулябко спросил меня, какой ответ я разрешу ему дать Богрову. Я, безусловно, воспретил содействовать подысканию моторной лодки и разрешил лишь предоставить для помещения приезжих квартиру, принадлежащую кому-либо из служащих охранного отделения.

Вместе с тем я приказал командировать немедленно в Кременчуг состоявшего в распоряжении начальника охранного отделения ротмистра Муева с необходимым числом филеров для непрерывного наблюдения за железнодорожным вокзалом и речными пристанями. Своему секретарю я продиктовал телеграммы директору департамента полиции и начальнику Петербургского охранного отделения о доложенных мне подполковником сведениях с приказанием тщательно и без замедления разработать их и о результате мне телеграфировать.

В течение последовавших за этим докладом дней никаких дополнительных сведений от Богрова не поступало, а равно я не получал никаких донесений ни из Петербурга, ни от ротмистра Муева.

Приведенные данные и принятые в целях освещения их меры я доложил П. А. Столыпину на другой день по приезде его в Киев, причем министр сказал мне, что, по его мнению, все эти страхи преувеличены.

Несмотря на скептическое отношение П. А. Столыпина к указанным сообщениям Богрова, сильно меня тревожившим, я вновь настаивал перед ним на разрешении мне вызвать немедленно одного из офицеров личной охраны министра, ротмистра Дексбаха, и указывал председателю Совета Министров на то обстоятельство, что состоявший в Киеве при нем капитан Эсаулов, как строевой офицер, совершенно незнаком с охраной и что при предстоявших торжествах все внимание чинов охраны будет сосредоточено на особе Государя Императора и Его августейшей семьи, что, впрочем, категорически требовал и сам П. А. Столыпин. На моей же обязанности, как служебной, так и нравственной, лежит обеспечение безопасности моего министра. П. А. Столыпин ответил мне категорическим отказом, находя, что принятые мной в этом направлении меры охраны генерал-губернаторского дома, в котором министр имел пребывание, слишком преувеличены.

Через день прибыл в Киев Государь с семьей.

Население Киева, запружавшее все улицы по пути царского проезда от вокзала до дворца, а равно и Софийскую площадь, так как Государь заезжал в Софийский собор, приветствовало своего Монарха с редким одушевлением. Полицейские наряды с трудом удерживали толпу, которая каждую минуту могла их смять, несмотря на расставленные шпалерами воинские части. Это одушевление произвело на царскую семью громадное впечатление, так что, когда я, сопровождая Императорский кортеж, приехал во дворец, дворцовый комендант, генерал-адъютант Дедюлин, передал мне подлинные слова Государя: «Скажите Курлову, чтобы он уменьшил охрану».

Следующий выезд Государя должен был быть около 1 часу дня для посещения Киево-Печерской лавры. Я возразил генерал-адъютанту Дедюлину, что как бывший киевский губернатор я хорошо знаком с характером киевской толпы, ее экспансивностью и отсутствием всякой дисциплины, почему я и считал, что при этом проезде, где шпалер войск не будет, уменьшение охраны может повлечь за собой всякое нарушение порядка, не исключающее человеческих жертв, если толпа бросится к царскому экипажу. «Снимите по крайней мере конных жандармов», — заметил на это дворцовый комендант. Я отдал соответствующее приказание командиру эскадрона, но, проезжая к лавре для встречи на месте Государя Императора, с ужасом видел буквально заполненные народом улицы, где одного движения было достаточно, чтобы эта масса ринулась вперед, причем удержать ее не представилось бы никакой возможности.

Святые ворота Киево-Печерской лавры выходят в небольшой полукруг к улице. Государь Император подъехал к воротам благополучно, но когда навстречу Ему вышел с св. крестом Киевский митрополит Флавиан, а царская семья остановилась, чтобы выслушать его приветствие, которое, к сожалению, было очень длинно, толпа, желая ближе видеть царскую семью, бросилась в указанный полукруг, так что дворцовому коменданту, мне и ближайшим лицам свиты с трудом удалось дать возможность Государю пройти внутрь ограды. Генерал-адъютант Дедюлин убедился, что я был прав и что повторять такие опыты опасно. Поэтому мы решили подать царские экипажи к выходу из малых пещер и оттуда проследовать на главную улицу. Пришлось вновь вызвать эскадрон жандармов и при его помощи с большим трудом, под моим личным руководством, восстановить некоторый порядок, чтобы Государь Император мог проехать обратно во дворец. Этот проезд был совершен медленным шагом среди толпы, которую почти нельзя было удержать. Всякое массовое движение было опасно, ввиду находившихся по сторонам дороги обрывов.

Последующие торжества протекали в полном порядке, причем особое впечатление произвел на Государя прием со стороны городского управления в Купеческом саду. Сад этот расположен на правом, очень крутом берегу Днепра, так что открывающийся с террасы вид при блестящей иллюминации был действительно великолепен.

Проводив Государя из сада, я, еще не вполне оправившийся от болезни, вернулся домой, чтобы немного отдохнуть, так как перед этим мне пришлось в течение нескольких часов самому удерживать толпу. Дело в том, что у подножия Купеческого сада, в конце Крещатика, был воздвигнут памятник Императору Александру II, для освящения которого Государь Император и прибыл в Киев. По Крещатику, до поворота на крутую Михайловскую улицу, были расставлены войска. За этим поворотом Думская площадь и вся остальная часть Крещатика были сплошь заполнены киевлянами. После проследования Государя я оставался на этом углу до конца торжеств, так как считал это место наиболее опасным в смысле возможного нарушения порядка, когда части войск начнут очищать Крещатик, перестраиваясь для церемониального марша. Толпа все время напирала и несколько раз прорывалась через цепь конных жандармов. Для обеспечения парада я принужден был вызвать сотню Уральских казаков, выстроить ее поперек Крещатика и шаг за шагом пешком двигаться впереди нее по мере удаления войск, давая таким образом возможность собравшейся публике подойти ближе к памятнику.

Не успел я заснуть, как меня разбудил мой секретарь с докладом, что меня желает видеть по экстренному делу подполковник Кулябко. Тотчас же я его принял и узнал от него, что вечером явился к нему Богров с заявлением, что член партии социалистов-революционеров, приезжавший к нему за несколько до того дней с просьбой облегчить прибытие из Кременчуга боевиков, сообщил ему об изменении террористической группой своих планов относительно путешествия в Киев, что группа эта уже прибыла и что в составе ее находится неизвестная даже ему женщина, имеющая при себе разрывные снаряды. Она должна была явиться на другой день в 12 часов на квартиру Богрова, где остановился приезжий, для совместного обсуждения дальнейшего плана действий. По его словам, боевая группа не имела в виду цареубийство, а покушение на жизнь председателя Совета Министров П. А. Столыпина и министра народного просвещения Л. А. Кассо. Я приказывал Кулябко обставить немедленно квартиру Богрова филерским наблюдением, командировав для этой цели опытнейших агентов, а самому утром, перед выездом Государя Императора на маневры, доложить все эти сведения киевскому генерал-губернатору. Вместе с сим я поручил Кулябко передать полковнику Спиридовичу, чтобы те же сведения он подробно доложил дворцовому коменданту. Сам я тотчас соединился по телефону с генерал-адъютантом Дедюлиным и сказал ему, что лишен возможности сопровождать Государя на маневры вследствие тех сведений, которые будут ему доложены полковником Спиридовичем перед высочайшим выездом. Об отдыхе нечего было и думать. В 8 часов утра я просил по телефону секретаря министра доложить П. А. Столыпину о необходимости безотлагательного с ним свидания и в 9 часов был уже у него и передал ему подробно сущность доклада Кулябко, добавив, что если к полудню я не получу больших подробностей, мне придется прибегнуть к экстраординарным полицейским мерам, чтобы обеспечить возвращение Государя с маневров, Его поездку на ипподром, поездку и возвращение из театра.