Владимир Хабур - Мирное время

Гулям убежал в Каратаг. Худой и оборванный, он толкался по базару, голодными глазами разглядывал горы арбузов, корзины янтарного винограда, ароматные персики. Облизывая почерневшие губы, мальчик бродил у лавчонок с халвой, конфетами, мешалдой. И добрые горцы в коротких халатах, обутые в мукки с вывернутым наружу мехом, давали ему яблоки, виноград, черствые лепешки.

На базаре Гуляма увидел толстый Арбоб-Салим-бай, у которого когда-то батрачил его отец. Толстяк повел мальчика к себе. Там его накормили горячей шурпой и пловом. Он никогда не ел так много и так вкусно.

Гулям остался у нового хозяина.

У Арбоб-Салима была страсть к лошадям. В его конюшне стояло шесть прекрасных карабаиров. Гулям должен был по утрам водить коней к реке, чистить их и мыть. Арбоб-Салим больше всего был занят своими конями, но не забывал ни своей лавки на базаре, ни сына Камиля, ни двух своих жен.

Кроме Гуляма, у хозяина работало еще несколько мальчиков. Трое - Ашур, Очильды и Давлят - стали его друзьями. По вечерам они забирались куда-нибудь в темный уголок и вели тихие, длинные беседы. Рыжеватый и голубоглазый Давлят, помогавший хозяину в лавке, рассказывал о том, что он видел и слышал за день.

Как-то раз мальчики узнали от Давлята: совсем недалеко, по ту сторону хребта, есть город Самарканд, где детей учат читать толстые, тяжелые книги и узнавать из них, что делается на свете. С тех пор каждый вечер они разговаривали о Самарканде и школе. Всем захотелось научиться читать толстые книги. Они решили убежать от Арбоб-Салима в Самарканд. Друзья начали собирать сухари, обгрызенные куски лепешек, даже хлебные крошки.

Когда все было готово к побегу, кто-то донес Арбоб-Салиму. Хозяин разделил собранные сухари на четыре равные части и заставил мальчиков съесть их. Они ели почти целый день. Воды не давали. Сухари царапали горло, крошки попадали в нос, мальчики давились, кашляли, но ели, потому что над ними стоял человек с камчой. Потом их избили.

Осенью, когда по утрам вода в арыках была уже так холодна, что руки ломило, Давлят сообщил необыкновенную новость: в Каратаг приезжает сам эмир, - баи в мечети говорили, что он уже завтра будет здесь. Давляту не поверили - он недавно хвалился, будто у него есть настоящая афганская рупия, а когда мальчики захотели её посмотреть, показал зеленый от старости медный пятак с дыркой.

И все же Давлят не соврал. Ранним утром зычный крик из мечети разбудил кишлак. Мулла созывал народ. Дехкан заставили поливать улицы и дорогу, по которой должен был проехать эмир.

Прискакавшие из Чептуры всадники камчами выгоняли всех мужчин из дворов встречать повелителя Бухары. Они скакали взад и вперед - расставляли жителей кишлака по обе стороны дороги. Им пришлось ставить по одному человеку в ряд, поодаль друг от друга, потому что людей было мало - многие попрятались в садах или предусмотрительно ушли из кишлака.

Гулям, Ашур и Очильды притаились за камнями на берегу речки. Их никто не видел. Давляту не повезло, он попался на глаза джигиту с длинными усами и шрамом на щеке. Усатый взмахнул камчой. Давлят, вскрикнув, выбежал на дорогу и стал в ряды. "У, сын собаки!" - закричал на него усатый, и мальчик зажмурился от испуга.

Солнце припекало все сильнее. Люди стояли потные от жары, страха и ожидания.

Но вот издалека донесся крик: "Едут!" В облаках пыли на дороге показались скачущие всадники. По рядам прокатился не то приветственный крик, не то вопль о помощи, и всадники промчались в кишлак, оставив за собой пыль и запах лошадиного пота.

Мальчики бросились в кишлак. На площади у чайханы стояли привязанные к коновязи нерасседланные кони. В чайхане сидели вооруженные джигиты в невиданной одежде. Здесь были высокие, худые афганцы и какие-то люди в круглых бараньих шапках с суконным верхом. Одеты они были в странные, затянутые в талии одноцветные халаты с патронами на груди.

В соседних дворах было тоже шумно и многолюдно. Гулям узнал, что эмир остановился в доме гиссарского бека Авлиёкула, недавно уехавшего в Дюшамбе. Вечером в кишлаке говорили только об эмире. Никто толком не знал, зачем он приехал в Каратаг, но шепотом передавали, будто эмира выгнали из Бухары.

Поздно ночью, когда кишлак затих, по улицам пронеслась группа всадников. Это уходил в Дюшамбе эмирский отряд. Его провожали одни собаки долгим заливистым лаем.

Наступило тревожное утро. Неожиданно по кишлаку пронеслась весть, что сюда идет несметное войско русских, солдаты все разграбят, уведут в плен жен и девушек, мечети закроются, а мусульмане будут насильно обращены в русскую веру.

Богатые и почтенные люди спешили уйти вслед за эмиром. Из кишлака потянулись тяжело нагруженные арбы, навьюченные лошади, ослы, а рядом скакали всадники - хозяева всего этого добра.

Вдали затрещали выстрелы. На улицах стало шумно. У старой мечети собралась большая толпа. Мулла, мешая молитвы с проклятиями, призывал правоверных уходить немедленно и забирать с собой все имущество, скот и съестные припасы.

- Пусть не достанутся неверным наши богатства! - истошно кричал он.

Люди молча смотрели в землю. Где-то неподалеку голосили женщины.

- Какие у нас богатства? - раздался вдруг голос из толпы. - Латки на халатах, сушеный тутовник да больные животы, - вот и все наши богатства.

Это говорил Касым-ака, один из самых бедных дехкан в кишлаке. Высокий, крепкий, широкоплечий, с крупной лобастой головой, прикрытой сдвинутой на затылок старой выцветшей на солнце тюбетейкой, он давно уже не носил чалму, чем особенно восхищал кишлачную молодежь. Старики уважали его за ум и знания. Каждую осень он ходил через горы в Фергану на заработки, оттуда приносил в кишлак много новостей и рассказывал их удивленным слушателям.

От него узнали люди о железной дороге, о больших хлопковых заводах, о том, что рабочие в России свергли царя и еще много других, столь же необыкновенных новостей.

Касым-ака обтер тюбетейкой потное лицо и закричал:

- Куда пойдете, люди? Что унесете? От кого? Разве нам от русских будет хуже, чем от чиновников эмира?

- Не слушайте этого богохульника! - снова завопил мулла. - Уходите, пока целы ваши дома, живы дети и жены. Уходите и уносите все, что имеете. Я иду с вами.

Люди растерянно метались по улицам, не зная что делать. Кое-кто уже развязывал узлы, отводил в хлев коров и овец. Другие же, особенно старики, столпились у мечети.

- Не ждите зла от красных! - кричал Касым. - Я видел их в Фергане. Я иду встречать их.

- Я пойду с тобой, - сказал Усман, сын старого кузнеца.

- И я пойду! - закричали сразу несколько молодых парней.

К мечети подошел караван лошадей и ослов, нагруженных разным скарбом. Арбоб-Салим вместе с другими зажиточными людьми уходил из кишлака. Гулям вел двух ослов с хурджумами, из которых выглядывала кухонная утварь. На площади поднялся сильный шум. Гулям видел, как мимо мечети проскакало на конях много молодых парней, впереди - Касым-ака. Он держал палку с красным полотнищем, видимо, оторванным от чалмы. Караван во главе с муллой, сидящим на крепком высоком коне, двинулся в горы.