Пифагор - Золотой канон; Фигуры эзотерики

Главное для людей, говорил Пифагор, в том, чтобы наставить душу к добру или злу. Счастлив человек, когда душа у него становится доброю; но в покое она не бывает и ровным потоком не течет. Справедливость сильна, как клятва, потому и Зевс именуется Клятвенным30. Добродетель есть лад (harmonia), здоровье, всякое благо и бог. Дружба есть равенство ладов. Богам и героям почести следует воздавать неодинаковые: богам - непременно в благом молчании, одевшись в белое и освятившись, героям же - после полудня. Освящение состоит в очищении, омовении, окроплении, в чистоте от рождений, смертей и всякой скверны, в воздержании от мертвечинного мяса, от морской ласточки, чернохвостки, яиц, яйцеродных тварей, бобов и всего прочего, что запрещено от справляющих обряды. От бобов воздерживаться Пифагор велел (по словам Аристотеля в книге "О пифагорейцах") то ли потому, что они подобны срамным членам, то ли вратам Аида31, то ли потому, что они одни - не коленчатые, то ли вредоносны, то ли подобны природе целокупности, то ли служат власти немногих (ибо ими бросают жребий). Не поднимать упавшего он велел, чтобы привыкать к сдержанности за едой, а может быть, потому что это указание на чью-то смерть: ведь и Аристофан в "Героях" говорит, что упавшее принадлежит героям:

И вкушать того не вздумай,

что упало со стола!32

Не касаться белого петуха он заповедовал, потому что петух - проситель и посвящен Месяцу; проситель-ство же есть доброе дело, а Месяцу он посвящен, потому что кричит в урочные часы; кроме того, белый цвет - от благой природы, а черный - от дурной. Не касаться рыб, которые священны,- потому что не должно богам и людям располагать одним и тем же, точно так же, как свободным и рабам. Не преломлять хлеб - потому что в старину друзья ели от одного куска, как варвары и посейчас, а того, что сводит людей, делить не нужно (впрочем, иные говорят, будто это - к посмертному суду; иные - что от этого робеют на войне; а иные - что от этого начинается целокупность).

Из фигур он считал прекраснейшими среди объемных - шар, а среди плоских - круг. Старость подобна всему, что умаляется, молодость - всему, что нарастает. Здоровье есть сохранение образа, болезнь - его разрушение. Соль, говорил он, нужно ставить перед собою, чтобы помнить правду, ибо соль сохраняет все, что ни примет, а рождается от чистейшего солнца и чистейшего моря.

Все это, говорит Александр, он нашел в пифагорейских записках, а дополнение к ним сообщает Аристотель.

Величавость Пифагора не упускает случая задеть и Тимон в "Силлах", где пишет так:

А Пифагор, преклоняясь к волхвам,

болтающим бредни, Ищет людей уловлять,

величавых речей говоритель.

О том, что Пифагор в иное время был иными людьми, свидетельствует и Ксенофан в элегии, которая начинается так:

Ныне другую я речь укажу и другую дорогу,

а о Пифагоре упоминает вот каким образом:

Как-то в пути увидав,

что кто-то щенка обижает,

Он, пожалевши щенка, молвил такие слова:

"Полно бить, перестань!

живет в нем душа дорогого

Друга: по вою щенка

я ее разом признал"33.

Так пишет Ксенофан. Насмехается над Пифагором и Кратин в "Пифагорейке"; а в "Тарентинцах" он говорит так:

Едва завидят человека пришлого,

Тотчас к нему пристанут с переспросами,

Чтоб сбился бедный с толку и запутался

В противоречьях, сходствах, заключениях,

Потоплен в бездне мудрости блуждающей.

Мнесимах в "Алкмеоне":

Мы Аполлона чтим пифагорически:

В чем есть душа, того к столу не требуем.

Аристофонт в "Пифагорейце":

Он видел всех, спускаясь в преисподнюю,

И ах, он говорит, какая разница

Меж мертвецами и пифагорейцами!

Лишь их зовет к столу

за благочестие Плутон-владыка.

- Странный вкус, поистине:

С подобной мразью тешиться приятельством!

И еще там же:

Пьют воду, а едят сырые овощи;

Плащи их вшивы, тело их немытое,

Никто другой не снес бы этой участи!

Погиб Пифагор вот каким образом. Он заседал со своими ближними в доме Милона, когда случилось, что кто-то из не допущенных в их общество34, позавидовав, поджег этот дом (а иные уверяют, будто это сделали сами кротонцы, остерегаясь грозящей им тирании). Пифагора схватили, когда он выходил,- перед ним оказался огород, весь в бобах, и он остановился: "Лучше плен, чем потоптать их,- сказал он,- лучше смерть, чем прослыть пустословом". Здесь его настигли и зарезали; здесь погибла и большая часть его учеников, человек до сорока; спаслись лишь немногие, в том числе Архипп Тарентский и Лисид, о котором уже упоминалось. Впрочем, Дикеарх утверждает, что Пифагор умер беглецом в метапонтском святилище Муз, сорок дней ничего не евши35; и Гераклид (в "Обзоре Сатаровых "Жизнеописаний"") рассказывает, будто, похоронив Ферекида на Делосе, Пифагор воротился в Италию, застал там Килона Кротонского за пышным пиршеством36 и, не желая это пережить, бежал в Метапонт и умер от голодания. А Гер-мипп рассказывает, что была война между акрагантя-нами и сиракузянами и Пифагор с ближними выступил во главе акрагантян, а когда началось бегство, он попытался обогнуть стороной бобовое поле и тут был убит сиракузянами; остальные же его ученики, человек до тридцати пяти, погибли при пожаре в Таренте, где они собирались выступить против государственных властей.

Тот же Гермипп передает и другой рассказ о Пифагоре: появившись в Италии, говорит он, Пифагор устроил себе жилье под землей, а матери велел записывать на дощечках все, что происходит и когда, а дощечки спускать к нему, пока он не выйдет. Мать так и делала; а Пифагор, выждав время, вышел, иссохший, как скелет, предстал перед народным собранием и заявил, будто пришел из Аида, а при этом прочитал им обо всем, что с ними случилось. Все были потрясены прочитанным, плакали, рыдали, а Пифагора почли богом и даже поручили ему своих жен, чтобы те у него чему-нибудь научились; их прозвали "пифагорейка-ми". Так говорит Гермипп.

У Пифагора была жена по имени Феано, дочь Брон-тина Кротонского (а другие говорят, что Бронтину она была женой, а Пифагору ученицею), и была дочь по имени Дамо, как о том говорил Лисид в письме к Гиппасу: "Многие мне говорят, будто ты рассуждаешь о философии перед народом, что всегда осуждал Пифагор, ведь и дочери своей Дамо он доверил свои записки лишь с наказом никому не давать их из дому. И хоть она могла продать его сочинения за большие деньги, она того не пожелала, предпочтя золоту бедность и отцовский завет, а ведь она была женщина!" Был у них также сын Телавг, который стал преемником отца и (по некоторым известиям) учителем Эмпедокла; недаром Эмпедокл, по словам Гиппобота, говорит:

Славный Телавг, дитя Феано,

дитя Пифагора!

Телавг, говорят, не оставил сочинений, а мать его Феано оставила. Она же, говорят, на вопрос: "На который день очищается женщина после мужчины?" сказала: "После своего мужа - тотчас, а после чужого - никогда". Женщине, которая идет к своему мужу, она советовала вместе с одеждою совлекать и стыд37, а, вставая, вместе с одеждою облекаться и в стыд. Ее переспросили: "Во что?" - она ответила: "В то, что дает мне право зваться женщиною"38.