Жорж Бордонов - Повседневная жизнь тамплиеров в XIII веке

В 1130 году магистр Гуго де Пайен добрался до Иерусалима — после того, как был провозглашен магистром Франции. Брат Пайен де Мондидье, как и брат Гуго Риго, по-видимому, принял звание магистра Испании, Лангедока и Прованса. Я говорю «по-видимому», так как организация Ордена после собора в Труа все еще не приобрела законченную форму. Без четкой иерархии, зафиксированной в Уставе, оставалось место для импровизации. Головокружительные успехи Ордена в этой части Европы свидетельствуют о присутствии здесь наместников магистра, который по статуту обязан был находиться в главной резиденции в Иерусалиме. Возможно, эти наместники были облечены значительной властью и координировали деятельность тамплиеров, к тому времени весьма многочисленных, но рассредоточенных, и привлекали в Орден новых членов. Структура Ордена приобрела законченный вид лишь десять лет спустя.

И все же, вопреки огромному успеху и чистосердечному энтузиазму, который вызывали тамплиеры во всех слоях общества, в том числе и среди высшей знати, есть основания считать, что в адрес Ордена звучали и критические замечания. Хотя соборные отцы торжественно узаконили его основание и утвердили его обычаи, однако по каноническому праву монахам и священникам возбранялось проливать человеческую кровь, даже если дело касалось неверных. Часть общественного мнения оставалась на этих позициях. Отсюда сомнения некоторых лиц, недомолвки и, наконец, негативное отношение к Ордену. Гуго де Пайен прекрасно понимал это противоречие. И он обратился к святому Бернару с просьбой разрешить его, нимало не сомневаясь, что престиж знаменитого аббата устранит последние препятствия. Святой Бернар имел все основания благоволить тамплиерам, принимая во внимание важность их целей и пользу, приносимую на двух христианских фронтах. Тем не менее просьба Гуго де Пайена привела его в замешательство. Ведь магистр апеллировал не только к его авторитету в церковных кругах, но и к его теологическим познаниям. Единственное, что мог сделать святой Бернар, это внимательно рассмотреть вопрос, и он так ответил Гуго де Пайену: «Не однажды, не дважды и не трижды, мой дорогой Гуго, вы просили меня написать разъяснения для вас и вашей братии и обратить мое перо против супостатов, потому что мне запрещено прибегать к оружию…» Точнее говоря, пользование оружием было запрещено всем духовным лицам, а тамплиеры, вне всякого сомнения, являлись служителями Церкви. Можно предположить, что святой Бернар попросил некоторое время для раздумий. Но он же был сообразительным человеком! И он построил свои рассуждения следующим образом: если бы от неверных можно было защититься иными средствами, нежели мечом, то лучше было бы не проливать их крови; но поскольку неверные представляют угрозу духовному наследию христианства, то необходимо всеми силами стремиться воспрепятствовать им уничтожить это наследие. Святая Земля — не просто территория, она, по сути, принадлежит Иисусу Христу, который крестил ее своей святой кровью ради спасения всего человечества, поэтому невозможно оставлять эту землю в руках язычников; война в Святой Земле ведется не ради территориальных завоеваний, еще меньше ее следует считать столкновением народов — это борьба за защиту Святых мест, колыбели христианства, особенно Гроба Господня. Кто же при существующих условиях может принять на себя задачу возвратить и защитить святыни? Не светские рыцари, тщеславные и алчные, но рыцари Христа, движимые глубокой верой и абсолютным бескорыстием.

В своем произведении «Похвальное слово новому рыцарству» («De laude novae militae») святой Бернар проводит линию противопоставления мирского воинства воинству небесному, то есть тамплиерам, дабы продемонстрировать, где кроется путь к спасению. Обращаясь к рыцарям-мирянам, он говорит:

«Вы рядите своих лошадей в шелковые попоны и какими только тряпками не покрываете свои кольчуги. Вы разукрашиваете копья, гербовые щиты и седла, инкрустируете золотом, серебром и каменьями удила и стремянные ремешки. Вы роскошествуете до самой смерти и гоняетесь за своей погибелью со всем рвением, бесстыдством и заносчивой дерзостью. Разве мишура пристала латам рыцаря или убору дамы? Или вы думаете, что золото повернет вспять оружие ваших противников, драгоценности принесут вам пощаду, а шелк — избавление? Нам часто приходилось слышать, что в бою необходимы три вещи: рыцарь должен выказывать бдительность в обороне, проворство в верховой езде и стремительность в атаке. Вы же причесываетесь, подобно женщинам, стараясь привлекать своей внешностью, ваши ноги путаются в длинных и широких туниках, вы прячете ваши руки, изнеженные и мягкие, в просторных рукавах. И, вырядившись подобным образом, вы вступаете в бой по самому суетному поводу: из-за необузданного гнева, жажды славы или вожделения к мирским благам».

Эта карикатура на рыцарей того времени, которую рисует святой Бернар, полна горькой иронии. Геральдика сопровождала человека с самого рождения. С символикой цвета, с личными значками, которые были в ходу еще до того, как сделаться отличительными знаками семьи, она была полна особого смысла. На тканях, которыми покрывали парадную лошадь, на доспехах и шлемах, соперничая с ними в великолепии, повторялись мотивы, изображенные на щите. Надменное и распущенное рыцарство, не признававшее никакого порядка и дисциплины в бою, не играло решающей роли в настоящем сражении. Рыцари дрались ради драки или в порядке самозащиты, рискуя потерять разом и жизнь, и душу. Напротив, «тот может считаться рыцарем без страха и упрека, кто защищает свою душу оружием веры, прикрывающей его, как броня прикрывает тело. Вдвойне вооруженный, он не страшится ни демонов, ни людей. Разумеется, кто ищет смерти, тот не страшится ее. Ибо как может колебаться в выборе между жизнью и смертью тот, для кого жизнь есть Христос и кого после смерти ожидает награда?»

Этому новому рыцарству, появление которого святой Бернар приветствовал в столь восторженных выражениях, он отводил двоякую роль: сражаться с духом зла и с «противниками из плоти и крови». Вот к чему в действительности были призваны тамплиеры, эти иноки и воины Христа. Вот откуда портрет, навеянный святому Бернару его энтузиазмом и талантом проповедника, чья речь до сих пор волнует силой убеждения:

«Они живут и действуют по воле своего командора; они носят ту одежду, которую он им дает, не ища ни иного платья, ни иной пищи. Они остерегаются любого излишества в еде и одежде, довольствуясь лишь самым необходимым. Они живут сообща, обходясь без женщин и детей. И чтобы не иметь изъяна против ангельского совершенства, они селятся под одной крышей, не имея никакого личного имущества, объединенные своим Уставом в почитании Господа.