Иоганн Архенгольц фон - История морских разбойников

Спустя два года после несчастной экспедиции Карла V, храбрый наместник Хеир-Эддина, Гассан-Ага умер от горячки во время экспедиции против Тлемсена, в сентябре 1543 года, пятидесяти шести лет от роду. Турки и арабы равно сожалели о нем, как о начальнике строгом, но вместе с тем всегда справедливом.

Алжир, воспользовавшись отсутствием Хеир-Эддина, решился сбросить с себя иго Оттоманской империи и сделаться самостоятельной республикой. Новый начальник, которого избрали, был старый воин Эль-Хаджи-Мехеми, храбро защищавший Баб-Азунские ворота против напора мальтийских рыцарей.

Владычество Эль-Хаджи-Мехеми, несмотря на свою кратковременность, не осталось без блеска, и мусульманская легенда, как бы в возмездие за преждевременное падение его, постаралась окружить его волшебными чудесами.

Янычары, употребляя во зло его старость, предавались всевозможным неистовствам, а арабские поколения, измученные притеснениями, приведенные в отчаяние насилиями своих властителей, окружили Алжир сетью непрерывных тревог и нападений. Недовольные быстрым возвышением Эль-Хаджи соединились с инсургентами, и вскоре после достижения верховной власти, старый Мехеми увидел войну на границах своих владений, между тем, как вокруг ею шумели внутренние смуты. Мучимый этими беспрерывно возрождающимися опасностями и сгибаясь под тяжестью слишком обширной власти, к которой не приучила его прежняя жизнь, он смотрел на все его окружавшее с недоверчивостью, сожалея о летах своей молодости и славы и не зная как защитить свою шаткую корону и покой последних дней своих.

Он исправил форты, стерегшие на краю долины все горные дефилеи, постоянные часовые поддерживали сигналы на всех высотах для немедленного извещения о неприятельских сборищах. Но эти полезные меры оставались без всякого успеха: противники, более его счастливые или проворные, или же пользуясь изменой, всегда находили дурно охраняемые проходы, откуда поминутно делали внезапные набеги и потом возвращались домой обогащенные добычей и исполненные презрения к старому Эль-Хаджи-Мехеми, которого известия о подобных поражениях повергали всегда в неистовую, но бесплодную ярость.

Раз, повествует предание, когда он также клял свою судьбу, один знаменитый астролог посетил его в Алжире. Этот человек, предшествуемый громкой славой неимоверной учености, назывался Ибрагим-бен-Абу-Агиб. Длинная седая борода покрывала грудь его, лицо носило на себе все признаки необыкновенной старости, а между тем он пришел из Египта пешком, опираясь только на посох, весь испещренный иероглифами. Говорили, что Ибрагим родился во времена пророка Мухаммеда, а отец его, Абу-Агиб, был последним учеником знаменитого основателя исламизма. С тех пор Ибрагим, уединясь на берегах Нила, провел несчетное число лет углубленный в изучение каббалистических наук, и мемфисские жрецы посвятили его во все свои таинства Между прочими чудесными дарами, ему приписывали дар продолжать на неопределенный срок жизнь, но так как он открыл это средство немного поздно, то ему удалось продлить свою жизнь только на два столетия и поддерживать свою старость на одной и той же степени.

Такой человек, разумеется, был принят при дворе Эль-Хаджи-Мехеми как нельзя лучше. Воинственный янычар сделался чрезвычайно суеверным, как все старики, он предложил Ибрагиму богатые покои в своем Дженинском дворце, но астролог предпочел уединение в дикой пещере, иссеченной в горе Кудиат-эль-Сабун, на том самом месте, где Карл V в 1541 году поместил свою главную квартиру.

Искусные мастеровые, выбранные между испанскими невольниками, работая день и ночь под надзором Ибрагима, увеличили пещеру, одели стены ее богатейшей штучной работой и расположили жилище астролога так, что в нем мог бы поместиться кто-нибудь и поважнее пустынника. Свод был пробит, чтобы Ибрагим во время прелестных африканских ночей мог спокойно наблюдать звезды. Он собственноручно начертал на стенах бесчисленное множество каббалистических знаков и фигур, велел также изготовить множество машин и снарядов, употребление которых было известно ему одному. Кончив все это он заперся в пещере. Простолюдин, удивляющийся всякой безделице, старательно обходил его жилище, но Эль-Хаджи-Мехеми, инстинктивно понявший, какую пользу может извлечь из такого человека, часто навещал его и скоро сделал его поверенным всех своих замыслов и предположений.

Однажды, когда он больше обыкновенного жаловался на зависть, окружающую его врагами, и на беспрерывные нападения, опустошающие его владения, Ибрагим, задумавшись на несколько минут, встал и сказал с важностью:

— Повелитель моря, твое великодушное гостеприимство тронуло меня и я уже помышлял о том, как бы отблагодарить тебя. Эта мысль, естественно, вмешивается во все мои действия. Я много видел уже в прошедшем, но никогда никакое чудо не возбуждало во мне такого удивления, как произведение одной принцессы, царствовавшей некогда в плодоносном Египте.

На вершине горы, с которой взор окидывает весь город Борзу и далее плодородную долину Нила, я видел, во времена давно минувшие, изображение медного овна, на котором сидел петух с развернутыми крыльями, пел как живой, и египтяне, предуведомленные этим чудом, всегда имели время принять все нужные предосторожности.

— Велик Господь! — сказал Эль-Хаджи-Мехеми. — Конечно, подобный страж был бы для меня важнее целой армии, но кто может снабдить меня подобным талисман ом? Всех сокровищ Алжира было бы недостаточно для вознаграждения изобретателя! Аллах-Акбар! Если бы я знал у себя такого чудного стража Метиджи, то спал бы спокойно и был бы уверен в победе над врагами, которые не будут более в состоянии напасть на меня врасплох!

Астролог, вперив в Эль-Хаджи-Мехеми дикий и проницательный взор, по-видимому, слушал равнодушно слова его, и потом, заметив, что Эль-Хаджи снова стал грустен и озабочен, продолжал:

— Когда воинственный Амру (да будет мир праху его!) кончил покорение Египта, я тайно укрылся между мудрецами той страны, которые, вдали от треволнений света, предавались изучению священных наук. Они постепенно посвятили меня в познание обрядов и символов своей веры, и я не щадил ничего, чтобы проникнуть в самый сокровенный смысл их таинств. Однажды, когда, сидя на берегу Нила, я.рассуждал о важных предметах с одним из этих знаменитых старцев, собеседник мой протянул руку к гигантским пирамидам, бросающим на пустыню необъятную тень свою. «Сын мой, — сказал он, — все, чему могу я научить тебя, ничто в сравнении с тайнами, погребенными в этих древних памятниках гения минувших веков. В центре средней пирамиды есть таинственный склеп, служащий могилой мумии одного жреца Изиды, управляющего сооружением этого колосса. Я знаю, что могила его скрывает в себе книгу всемогущей магии. Книга эта, дарованная Богом первому человеку до грехопадения его, перешла из рода в род до иудейского царя Соломона, который нашел в ней план знаменитого храма, сооруженного в его царствование в Иерусалиме. Одному Богу известно, каким образом книга эта попала впоследствии в руки основателя пирамид».