Генрих Иоффе - Трест: легенды и факты

Помимо освобожденного из тюрьмы Якушева (ему дали фамилию Федоров) в Политсовет “Треста” решено ввести бывших царских генералов. Известно, что по разным причинам на службу к большевикам перешло несколько десятков тысяч офицеров и генералов, служивших ранее в Русской армии. Особенно вырос этот приток в 1920 году во время советско-польской войны. Тогда в мае было опубликовано воззвание группы генералов царской армии, призывавшее офицерство перейти на сторону красных. “Наши потомки, – говорилось в воззвании, – будут нас справедливо проклинать и правильно обвинять за то, что из-за эгоистических чувств классовой борьбы мы не использовали своих боевых знаний и опыта, забыли родной русский народ и загубили свою матушку-Россию”. Воззвание подписали А. Брусилов, А. Поливанов, А. Зайончковский, В. Клембовский, Д. Парский и другие крупные военачальники. На воззвание откликнулись многие.

Точно известно, что в руководство “Треста” ГПУ ввело генералов А. Зайончковского и Потапова (возможно, и еще кого-то). Зайончковский до революции симпатизировал правым, был монархистом. Он окончил Академию Генштаба, участвовал в русско-японской и мировой войне как командир полка, дивизии, корпуса, армии. В мае 1917 г. ушел в отставку, а в 1919 г., еще до публикации генеральского воззвания, вступил в Красную Армию, где занимал ответственные посты. В 1922 г. он (до кончины в марте 1926 г.) – профессор Военной Академии РККА, автор фундаментальных трудов по военной истории. Как и почему Зайончковский, генерал и крупный ученый, был завербован ГПУ, сказать трудно. Формально генерал Зайончковский считался председателем политсовета МОЦРа (“Треста”), но это было продиктовано, главным образом, его положением в царской армии, известностью его имени в эмигрантских кругах. Зайончковский председательствовал, заседал, но за рубеж ни разу не выехал.

Проще, пожалуй, было привлечь в “Трест” генерала Н. Потапова, одно время – сослуживца Кутепова по Преображенскому полку. До революции он долго работал военным атташе в Черногории, выполняя задачи разведывательного характера. Потапов перешел на сторону большевиков одним из первых среди генералов, еще в ноябре 1917 года. Его назначили начальником Главного управления Генштаба, в дальнейшем он снова в военной разведке. С сентября 1921 г. Н. Потапов – помощник главного инспектора Всеобуча и занимается военно-преподавательской работой.

Включение в руководство “Трестом” видных военных не было, конечно, случайным. Белое движение было в основе своей военное движение, и доверие белой эмиграции к военным (генералам и офицерам) было выше, чем к “гражданским”, даже членам антибольшевистских партий. В эмиграции знали (и не ошибались), что в верхах Красной Армии были командиры, сочувствовавшие Белой Армии. Вообще эмигрантские газеты были полны слухов о том, что тот или иной военачальник Красной Армии тайно связан с каким-либо эмигрантским центром. Часто желаемое выдавали за действительное… Вот довольно любопытный факт. В бывшем Пражском архиве хранятся записки публициста Н. Корженевского. В одной из них сообщается, что на совещании белых генералов упоминался “бывший офицер” Тухачевский, который ныне, якобы, связан с некоторыми эмигрантскими центрами и иностранными спецслужбами. 16

Наличие в высших рядах Красной Армии скрытых сторонников монархизма должно было представляться эмиграции главной гарантией надежности и успеха подпольной монархической организации, если такая действительно существует. Организаторы “Треста” не могли этого не понимать. Кроме того, к “философии” решено было добавить “боевого элемента” – некоторые якобы намечаемые планы военного переворота.

В общем, программа “Треста” содержала три пункта. Во-первых, с помощью организации “втянуть” как можно больше контрреволюционных элементов внутри страны и тем самым поставить их под наблюдение и контроль ГПУ. Это была “внутренняя задача”. Имелись и две внешние: прежде всего, установить связи с правыми эмигрантскими центрами, чтобы контролировать их, а в идеальных случаях – разложить; кроме того, по возможности “выводить” лидеров на советскую территорию для ареста или необходимой политической дезинформации. Наконец, предполагалось войти в сношение с некоторыми иностранными разведками для выявления их агентуры, главным образом – из среды эмигрантов. Шел 1922 год…

В январе 1922 г. в Ревель к Ю. Артамонову нелегально прибыл бывший полковник Иванов, служивший теперь у красных. Он доставил Артамонову письмо от Якушева. Тот сообщал, что после возвращения в Москву из командировки у него имелись “неприятности”, однако теперь все “уладилось”. Главное же, он писал, что здесь, в Москве, создана небольшая подпольная группа “Монархическая организация Центральной России” (МОЦР), которую для конспирации называют завод “Металло-Объединенный Центр ‘Рельса’”. Иванов предложил пользоваться для связи почтой эстонского посольства, и, в частности, его сотрудником Р. Бирком (он был агент ГПУ – Г. И.).

Иванов уехал, а Артамонов сразу же создал заграничную ячейку МОЦР – ЗЯРМО. По некоторым сведениям, первое свидание Якушева с ЗЯРМО состоялось в декабре 1922 г. в Берлине. На встречу, кроме Артамонова, прибыл Ю. Ширинский-Шихматов, который, видимо, должен был “оценить” Якушева по поручению Высшего Монархического Совета. Участвовал в совещании и товарищ Артамонова, племянник Врангеля А. Арапов. Видимо, Якушев выдержал экзамен, так как вскоре была организована встреча Якушева и членов Высшего Монархического Совета. Сделано это было через К. Ширинского-Шихматова и представителя Врангеля в Берлине генерала А. фон Лампе. На некоторых деятелей Высшего Монархического Совета Якушев не произвел хорошего впечатления, но за него были А. Масленников и особенно А. Лампе. Решили поддерживать и расширять дальнейшие связи, условились о кодировке названий мест и действующих лиц, которые будут упоминаться в переписке. Так, Врангель становился Сергеевым, Кутепов – Бородиным, сам Якушев – Рабиновичем, Зайончковский – боярином Василием или Верховским, Потапов – Медведевым и Волковым, Артамонов – Посредниковым, Опперпут – Касаткиным и т. д.

В ГАРФ хранится огромный (собранный за много лет и с приложением множества писем и документов) архив А. Лампе. Из него, по записям начала 20-х годов, следует, что “Трест” поначалу “ориентировался” на Врангеля и врангелевцев, у которых отношения с ВМС не заладились. В дневнике Лампе имеется запись о встрече Якушева, на которой, помимо самого Лампе, присутствовали близкие к Врангелю В. Шульгин, Н. Чебышев и Я. Климович, у Врангеля ведавший контрразведкой. Лампе так передает основные тезисы доклада Якушева. В России происходит распад большевизма, “ищут замену Ленину”. Ставка делается на Г. Пятакова как на человека русского (в стране растет антисемитизм), а главное – “ярого антибольшевика”. Режим опирается на армию, ядро которой составляют части особого назначения, дислоцированные в Москве и Петрограде – “у Зиновьева”. В самом Кремле – “2 тысячи янычар-курсантов”. Ориентироваться надо на антибольшевистские силы Красной Армии. Белая Армия “свое уже отслужила”. Вообще, не следует преувеличивать роль эмиграции в борьбе с Советами. Далеко не вся она теперь нужна “дома, в России”. Что касается Верховного Монархического Совета, то в существующем виде он себя изживает. Нужны новые люди, ориентирующиеся на антибольшевизм в самой России. Федоров детально ознакомил собравшихся с “подпольной” работой “Треста”. Он назвал ряд имен бывших царских генералов, входивших в “Трест”. На этой и других встречах также решено было укрепить постоянную связь. Якушев уехал. И действительно, уже вскоре стали поступать сведения о том, что в России будто бы все “бурлит”. Полученные материалы печатались, в частности, в “Еженедельнике ВМС”.