Наум Синдаловский - Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах

Еще по одной легенде, преданный императрице и любимый ею Безбородко, узнав о ее безнадежном состоянии, «сию же минуту поехал в Гатчину, где и подал запечатанный пакет Павлу». Этот секретный документ об отстранении Павла от престола подписали якобы крупнейшие государственные деятели, в том числе граф А. В. Суворов. Будто бы именно поэтому великий полководец и попал в немилость к императору.

Понятно, «безнадежное состояние» – это еще не кончина. Весь день Павел не мог оправиться после встречи с Безбородко. Едва дождался отхода ко сну. Но и ночью тревожное состояние не покидало наследника. Ему снился сон. Несколько раз один и тот же. Во сне он явственно видел, как некая незримая сила возносит его кверху. Каждый раз именно на этом месте он в смятении просыпался. Павел рассказал о сновидении Марии Федоровне. Та призналась супругу, что видела такой же сон. Боясь истолковать этот странный сон, Павел рассказал о нем некоторым особенно близким людям, но и те отмалчивались. Впрочем, может быть, опасаясь непредсказуемого и взрывного характера Павла Петровича. Все разъяснилось только к концу дня. Из Петербурга сообщили, что с Екатериной «случился апоплексический удар».

Так, с мистического сна началось царствование самого мистического императора России. Знамения и предчувствия, однажды овладев его смятенной душой, уже не отпускали его. На следующий день после воцарения в дворцовой церкви был отслужен благодарственный молебен. Согласно фольклору, протодиакон, к ужасу всех присутствовавших, провозгласил: «Благочестивейшему, самодержавнейшему, великому государю нашему императору Александру Павловичу…» Голос его резко оборвался. Он понял, что совершил непоправимую ошибку. Все затаились, ожидая развязки. Павел собрал всю свою волю в кулак и спокойно проговорил, по-солдатски чеканя каждое слово: «Сомневаюсь, отец Иван, чтобы ты дожил до того времени, когда на ектинии будет поминаться император Александр». И был прав. С монахом в тот же день случился удар, от которого он умер.

Одна из самых мучительных загадок, которую пытался разгадать Павел в первые дни царствования, – таинственная гибель отца. Пушкин по этому поводу записывает: «Не только в простом народе, но и в высшем сословии существовало мнение, будто государь жив и находится в заключении. Сам великий князь Павел Петрович долго верил или желал верить сему слуху. По восшествии на престол первый вопрос графу Гудовичу: „Жив ли мой отец?“».

Еще бы! Вся просвещенная Европа не верила в естественную смерть Петра III. Уже после воцарения на престол, когда пересуды о событиях 1762 года стали потихоньку стихать, Екатерина рискнула пригласить в Петербург в качестве воспитателя своего сына французского философа-просветителя Д'Аламбера. Но тот, прочитав манифест о смерти Петра III от геморроидальных колик, согласно легенде, отказался от заманчивого предложения, сославшись на то, что он тоже страдает этой болезнью. Интересно, что его примеру будто бы последовал и Дидро, к которому Екатерина обратилась с тем же предложением.

Но вопрос: «Жив ли мой отец?» был далеко не единственным, над которыми мучился Павел Петрович. Не менее важным был и другой вопрос: «Кто мой отец?» Мы уже упоминали о встрече Павла I с Кондратием Селивановым. Встреча проходила, что называется, за закрытыми дверями, и потому окружена легендами. Согласно одной из них, Павел напрямую спросил Селиванова: «Ты мой отец?» Известно, что Кондратий Селиванов выдавал себя одновременно и за Иисуса Христа, и поэтому ответил витиевато: «Греху я не отец. Прими мое дело, оскопись, и я признаю тебя своим сыном».

Так, под знаком интригующих легенд и невероятных мифов, началось короткое царствование Павла I, который имел несчастное свойство превращать в анекдот все, чего касался, и по смерти которого, как об этом вспоминают многие современники, на улицах открыто, не стесняясь радостных слез, словно во время Пасхи, целовались и поздравляли друг друга совершенно незнакомые люди.

Среди легендарных курьезов павловского Петербурга наиболее известна история с Преображенским полком, который однажды во время парада гвардии на Марсовом поле имел несчастье вызвать неудовольствие императора. Разгневанный Павел закричал: «Направо… кругом… марш… в Сибирь!» По преданию, полк в полном составе строем прошел от Царицына луга по улицам Петербурга до Московской заставы и направился дальше по знаменитому Сибирскому тракту. В полной парадной форме он дошел почти до Новгорода и только там посланец от государя догнал полк, «объявляя ему прощение и позволение вернуться в столицу».

Менее известна другая, еще более невероятная история. Переписывая набело один из ежедневных приказов по военному ведомству, штабной писарь в выражении «ПРАПОРЩИКИ Ж ТАКИЕ-ТО В ПОДПОРУЧИКИ», по рассеянности, написал «ПРАПОРЩИ», а затем перенес на другую строчку «КИЖ». Мало того, что он соединил «КИ» с «Ж», так еще малопонятное «КИЖ» украсил размашистой прописной буквой «К». Приказ подали на подпись императору. Павел наспех пробежал глазами страницу, задержал взгляд на слове «Киж», принял его за фамилию и написал резолюцию: «Подпоручик Киж в поручики».

И тут произошло то, что часто бывало с Павлом Петровичем. Он увидел замешательство на лицах своих адъютантов, заподозрил, что сделал что-то не так, но, поскольку они не решились указать ему на ошибку, а он сам ее так и не заметил, решил продолжить игру. На следующий день подпоручик Киж был произведен в штабс-капитаны. Еще через день – в полковники. С отметкой на приказе: «Вызвать сейчас же ко мне». Теперь уже все высшее военное начальство было в смятении. Лучшие офицерские силы были брошены на поиски несуществующего Кижа. И нашли-таки человека с такой фамилией в каком-то заброшенном полку на Дону. Но было уже поздно. Павел начинал терять терпение. Все знали, чем это могло кончиться, и тогда решили доложить, что «полковник Киж внезапно скончался». «Жаль, – ответил задумчиво государь, – он был хороший офицер».

Чего только не рассказывали о новом императоре. Будто бы однажды он приказал генерал-губернатору Петербурга подготовить приказ, определяющий количество блюд за обедом и ужином каждого российского подданного в зависимости от его чина и класса службы. Так, например, майор мог иметь за столом только три кушанья. Этот курьез стал темой бесчисленных анекдотов. Согласно одному из них, Павел как-то встретил майора Якова Кулькова, впоследствии прославленного генерала. «Господин майор, сколько у вас за столом подают кушаньев?» – спросил его император. «Три, ваше императорское величество». – «А позвольте узнать, господин майор, какие?» – «Курица плашмя, курица ребром и курица боком», – ответил находчивый майор.