Эдуард Баталов - Философия бунта

К. Маркс, пишет В. И. Ленин, анализируя причины поддержки им Парижской Коммуны, «понимает, что попытка учесть наперед шансы с полной точностью была бы шарлатанством или безнадежным педантством. Он выше всего ставит то, что рабочий класс геройски, самоотверженно, инициативно творит мировую историю. Маркс смотрел на эту историю с точки зрения тех, кто ее творит, не имея возможности наперед непогрешимо учесть шансы…» [187].

В. И. Ленин обращает внимание на «суровую отповедь» К. Маркса Л. Кугельману, который «ответил Марксу, видимо, какими-то выражениями сомнения, указаниями на безнадежность дела, на реализм в противоположность романтике…» [188]. Отповедь Маркса, о которой говорит Ленин, хорошо известна. «Творить мировую историю, – писал Маркс, – было бы, конечно, очень удобно, если бы борьба предпринималась только под условием непогрешимо-благоприятных шансов. С другой стороны, история носила бы очень мистический характер, если бы «случайности» не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, и сами составной частью в общий ход развития, уравновешиваясь другими случайностями. Но ускорение и замедление в сильной степени зависят от этих «случайностей» [189].

К. Маркс выражает здесь суть важного положения материалистической диалектики. В социальной жизни необходимость как тенденция, как закон существует в логически «очищенном», «готовом» виде лишь в голове теоретика, идеально. В эмпирическом историческом процессе, конечные продукты которого не могут быть заранее предвидимы и наперед рассчитаны с математической точностью, случайность выступает как форма существования и созидания необходимости. Случайность стихийно возникшего массового движения не является чем-то внешним по отношению к истории, она сама история, она сама, как замечает Маркс, входит «составной частью в общий ход развития».

Если при этом учесть, что в общественной истории социальное движение как структурно-целостный феномен неповторимо и что вместе с тем невозможно предугадать с «непогрешимой точностью», какое из «случайных» социальных движений содержит в себе действительные революционные потенции, т. е. может непосредственно привести к успеху, то отсюда следует необходимость использования любого социально-прогрессивного движения, в том числе и «утопического», коль скоро оно уже возникло и стало необратимым.

Вооруженное насилие может приобрести необходимый характер в ходе самого движения масс. До возникновения Парижской Коммуны победа массового движения, могущего возникнуть в тот период, не представлялась необходимой. Вместе с тем существование Парижской Коммуны не предопределяло с самого начала ее поражения, поскольку ее становление было связано с возникновением революционной ситуации, а в недрах самого французского общества в то время уже существовали объективные предпосылки для перехода к новому типу общественных отношений. Поражение Коммуны стало неизбежным лишь тогда, когда она допустила ряд крупных просчетов, которых могла и не допустить.

Поэтому если до возникновения Коммуны К. Маркс и Ф. Энгельс считали, что применение французским пролетариатом насилия было бы ошибочным, в условиях того времени, то анализируя причины поражения Коммуны, они, напротив, видели ошибку коммунаров в том, что последние были слишком нерешительны и непоследовательны в применении вооруженного насилия. «По-видимому, парижане будут побеждены, – писал Маркс В. Либкнехту 6 апреля 1871 г. – Это их вина, но вина, которая на деле произошла от чрезмерной честности… Они безрассудно не хотели начинать гражданской войны, как будто Тьер не начал ее сам своей попыткой насильственного разоружения Парижа, как будто Национальное собрание, призванное лишь для решения вопроса о войне или мире с пруссаками, не объявило немедленно войну республике!… Чтобы избежать упрека даже в малейшем намерении противозаконно захватить власть, они потеряли драгоценные мгновения на выборы Коммуны, организация которых и т. д. опять-таки потребовала времени…» [190] Эту точку зрения разделял и Энгельс, что можно, в частности, видеть из его письма к К. Терцаги от 14 (15) января 1872 г.: «Я не знаю вещи более авторитарной, чем революция, и, мне кажется, когда посредством бомб и ружейных пуль навязывают свою волю другим, как это происходит во всякой революции, то осуществляется авторитарный акт. Именно недостаток централизации и авторитета стоил жизни Парижской Коммуне. После победы делайте с авторитетом и т. д., что хотите, но для борьбы необходимо соединить все наши силы в один кулак и сконцентрировать их в центральном пункте атаки. А когда мне говорят об авторитете и централизации как о двух вещах, заслуживающих осуждения при любых обстоятельствах, то мне кажется, что те, кто так говорит, либо не знают, что такое революция, либо являются революционерами только на словах» [191].

Диалектика марксистского реалистического подхода к вопросу о применении революционного насилия заключается, следовательно, в том что политик-марксист, сознающий всю полноту лежащей на нем исторической ответственности, не занимает в этом вопросе априорно-догматической позиции. Он стремится предотвратить насилие, которое не носит в данных социально-политических условиях необходимого характера. Но вместе с тем, если массы стихийно поднимаются на борьбу с применением вооруженного насилия, борьбу, формы и динамика которой выражают тенденцию исторического развития в данную эпоху, пролетарский революционер видит свою обязанность в том, чтобы поддержать это движение, попытаться привести его к победе или по крайней мере сделать его «точкой роста» дальнейшей революционной борьбы, воспитать на нем массы, подготовить их к новым битвам [ «Маркс умел оценить и то, – отмечал В. И. Ленин, – что бывают моменты в истории, когда отчаянная борьба масс даже за безнадежное дело необходима во имя дальнейшего воспитания этих масс и подготовки их к следующей борьбе» [192]. Причем такая борьба имеет не только чисто воспитательное значение. Сложные социальные системы управляются вероятностными (статистическими) по своему характеру закономерностями, а в таком случае шансы тех или иных движений на успех возрастают с числом попыток. ]. Парижская Коммуна в этом отношении явилась классическим примером. Она стала важным этапом подготовки последующих революционных битв пролетариата. «На плечах Коммуны стоим мы все в теперешнем движении», – писал В. И. Ленин тридцать с лишним лет спустя после восстания коммунаров [193]. Вместе с тем опыт Парижской Коммуны дал Марксу, Энгельсу и Ленину исторические основания для ряда важнейших теоретических выводов, касающихся закономерностей общественного развития и революционного процесса; в частности, мероприятия, осуществленные Коммуной, позволили классикам марксизма найти ответ на вопрос, чем должна быть заменена разрушаемая пролетариатом буржуазная государственная машина.