Элизабет Херинг - Служанка фараона

В этот вечер я проскользнула в комнату Тутмоса, хотя он строго-настрого запретил мне приходить к нему без приказа царицы. Его самого там не было, и никто из слуг меня не заметил, так как я уже давно знала все боковые двери, ниши и укромные уголки по дороге в его флигель и бесшумно ступала босыми ногами.

Я жаждала прихода Тутмоса и в то же время боялась, потому что очень робела перед ним и не знала, как он отнесется к моему непослушанию.

Я спряталась в алькове и ничем не выдавала своего присутствия. Вот, наконец, Тутмос пришел, а сопровождавший его слуга покинул комнату. Когда Тутмос отбросил занавес, я закричала, увидев у него в руке обнаженный нож. Еще немного и я бы погибла!

- Ой, это ты, Мерит-ра? - он тоже испугался, я же вне себя уставилась на него. - Что тебе здесь нужно? - Так как я сначала не знала, что ответить, он добавил: - Я увидел, что занавес колышется, и подумал...

- Не ходи завтра на охоту! - вместо ответа попросила я.

- Что ты выдумываешь? - он смерил меня сердитым взглядом. - Это мое единственное удовольствие в этой безотрадной жизни! Уже заказаны носильщики, и лошади в нетерпении топчутся в конюшне... или ты думаешь, что я изнурю себя на службе Амону?

Сказать ему, что я слышала? Довольно ли этого будет, чтобы предостеречь царя? Может быть, это просто безобидное слово, лишенное какой-либо связи и смысла? Боясь быть поднятой на смех, я рассказала Тутмосу о слышанном.

Он не засмеялся, а серьезно посмотрел на меня.

- Хорошо, - только и ответил он. - Теперь иди, Мерит-ра, тебя могут хватиться! Благодарю тебя!

И тем не менее Тутмос бросил мой совет на ветер и отправился на охоту. А разве я сама ожидала чего-то другого?

После смерти Нефру-ра царица взяла меня к себе на службу. Аменет тоже перешла в покои царицы и стала смотрительницей; тут работы у нее было не так уж много. Но меня Хатшепсут звала часто, потому что я умела петь и читать. Однажды она сказала шутя:

- Пришло время, Мерит, подыскать тебе мужа!

- Разве мне не полагается еще год соблюдать траур по моей доброй госпоже Нефру-ра?

Царица испытующе посмотрела на меня. Я выдержала ее взгляд, и только один вопрос тревожил меня:

"Долго ли еще удастся скрывать обман от этих пристальных глаз?" Я не могла удержаться от слез, когда представила, что произойдет, если она разгадает мою тайну. Эти слезы и спасли меня. Не желая показывать охватившего ее чувства, царица отвернулась и больше никогда не говорила об этом.

Когда в тот же самый день я заплетала царице волосы, в комнату без предупреждения ворвался паж.

- Царь упал! Он мертв! - крикнул он нам. Гребень выпал у меня из рук, я схватилась за сердце. Если бы в этот миг царица посмотрела на меня, она бы все поняла. Однако она сама пыталась скрыть чувства, которые вызвало в ней это известие, и не обращала внимания на свою служанку.

- Позови Сенмута! - крикнула она пажу. Но этого не потребовалось. Верховные уста как раз входил в покои.

Паж вышел. Сенмут с царицей долго молча смотрели друг на друга.

- Непостижимая утрата! - наконец сказала она.

- Вся страна оденется в траур! - ответил он. - Сокол Хора, наследник престола! - при этих словах он сделал какой-то странный жест, и она кивнула.

Но тут произошло такое, чего никто из нас не ожидал, а я - меньше всех. В комнату вошел Тутмос. Мы все уставились на него, как будто перед нами было Ка покойного. Сенмут умоляюще поднял руки, как бы обороняясь от призрака.

- Произошло несчастье! - вместо приветствия сказал молодой царь. - Та колесница, которая обычно служит мне, разбилась. Колесничий упал, испуганные лошади потащили его за собой. Его колесница шла вслед за моей, мне удалось схватить лошадей за поводья и остановить их. Но было слишком поздно. Человек был мертв. А когда я осмотрел пострадавшую колесницу - я хотел определить, как могло произойти несчастье: не начало ли ее швырять при быстрой езде на крутой дороге и не разбилась ли она о выступающую скалу или как-нибудь иначе, - то я нашел вот это! - И он положил на стол отломившийся кусок дерева. - Излом удивительно ровный, дерево расщепилось лишь отчасти, потому что этот кусок был надпилен, а несчастье - на самом деле преступление!

- Мы это выясним, - заикаясь произнес Сенмут.

- И накажем виновных, - добавила царица, у которой побледнели даже губы.

- Все уже выяснено! - сказал Тутмос. - Те, кто ехал позади нас, видели, что царская колесница опрокинулась, а колесничий упал. "Царь мертв! - крикнул я им, - я еду сообщить об этом!" Некоторые хлопотали над пострадавшим: его лицо было так изуродовано, что никто не заметил ошибки. Другие же опередили меня и распространили эту весть во дворце. А когда я вошел в конюшню, то конюхи в ужасе закричали и бросились бежать, потому что подумали, что это мое Ка. Но я схватил того, которого ты, Сенмут, назначил надсмотрщиком над конюхами, и сказал ему: "Дай мне пилу!" Дрожа, он вынул ее из охапки сена. Тогда я спросил: "Кто тебе приказал это сделать?" - И он ответил: "Сенмут!" Этот человек стоит за дверью. Думаешь ли ты, царица, что он лжет?

Царица ничего не ответила на этот вопрос.

- Какое счастье, - сказала она невыразительно, - что ты сменил колесницу! Ты был предупрежден? Кем?..

- Змеей в моей короне! - ответил он и при этом бросил на меня взгляд, пронзивший меня насквозь.

Сенмут был казнен, его гробница разрушена, его имя вырубили со всех памятников. Царица не смогла его спасти.

- Он ушел из жизни, - рассказывал мне Тутмос, - ни словом не выдав царицу. Или ты, может быть, думаешь, что мне неизвестно, что за ним и его поступком стоит она? Хотя она, возможно, и не входила в подробности замысла, но она говорила ему: "Сделай это - прикажи то!" Да было достаточно и того, что день за днем он читал в ее глазах вопрос: "Ты меня любишь и можешь терпеть, что тот, кого я ненавижу, все еще жив?"

Тутмос замолчал. Он молчал долго. Потом произнес:

- Мне хотелось бы, чтобы он служил мне! Его храм с террасами в Долине царей великолепен. Ни один зодчий не умел так, как он, заставить самого бога земли работать на себя! Все они навязывают природе свои храмы - он же вписал свой храм в окружающую природу, но не подчинил его природе, наоборот, подчинил местность своему замыслу! Как бы мне хотелось доверить ему великие храмы, которые я возведу в честь моего отца Амона!

Я смотрела на него и не верила своим ушам.

- А я думала, ты ненавидишь его, - тихонько сказала я.

- Да, я ненавидел его! Ибо он хотел слишком многого - он хотел править с царицей и через царицу. А возможно, в один прекрасный день и без царицы. Поэтому-то для нас двоих, для него и для меня, не было места рядом друг с другом!

Места рядом друг с другом? А как же царица? Оставалось ли теперь ей место рядом с ним? Или случившееся было лишь подготовкой к тому, что еще должно было произойти?