Элизабет Херинг - Ваятель фараона

- И в чужих странах я воздвигну храмы моему божественному отцу и пошлю туда моих скульпторов и моих жрецов, чтобы чужеземные народы узнали от них правду.

Слова эти глубоко запали в душу Тутмоса. Совершенно неслыханно! Никто до сего времени об этом и не мечтал! Так далеко от царской столицы, в которой бьется сердце мира! Где-то на краю земли. Далеко от Эсе и ребенка, которого она ждет!

- И я поеду? - спрашивает он и стыдится себя, потому что с трепетом, затаив дыхание, ожидает ответа.

- Нет, - отвечает царь, - ты, Тутмос, пока еще нужен мне здесь.

Эхнатон отошел на два шага от стены, прислонившись к которой стоял, и произнес:

- Ну, теперь...

Он хотел сказать, что желает удалиться в помещение, приготовленное для отдыха. И тут царю внезапно показалось, что земля уходит у него из-под ног. Все вокруг завертелось. Он замер, вытянув руки. Насмерть перепуганный Тутмос успел подхватить на руки лишившегося сознания Эхнатона.

Страшная растерянность охватила всех.

- Врача! - закричал Мерира. - Почему придворный врач не пришел с нами?

- Царь этого не захотел, - бросил в ответ Нахтпаатон, - врач должен был оставаться у царицы.

- Нужны носилки, - сказал Тутмос, повернувшись к слугам, - немедленно принесите носилки!

Эхнатон пришел в себя, когда слуги еще не вернулись. Он заметил выражение растерянности на лицах окружающих его людей, понял, что произошло, и сказал голосом, идущим откуда-то издалека:

- Успокойтесь, я удалился от вас, потому что отец мой предстал предо мною.

Он охотно разрешил посадить себя в носилки. Капли пота покрывали бледный лоб фараона.

"Плохи его дела, - подумал потрясенный Тутмос. - Плохи его дела, а сына у него нет".

В полном молчании движется процессия по обрамленному скалами, раскаленному жарой котлу. Не чувствуется никакого движения воздуха, способного освежить людей. Царь закрыл глаза. Трудно сказать, заснул ли он или вновь обрел покой в потустороннем царстве своего божественного отца. Когда рабы - всего один раз, чтобы передохнуть, - опустили носилки, Эхнатон громко сказал:

- Не говорите между собой о том, что произошло сегодня, чтобы разговор этот не достиг ушей царицы.

Три года сменили друг друга. Вновь и вновь река выступала из берегов и заливала плодородную землю. И снова вода уходила, а земля принимала посевы в свое плодородное лоно. Вновь и вновь склонялись перед серпом колосья. Родился младенец - сын. Тутмос взял его из рук Тени и сказал:

- Мы назовем его Руи. Руи, как звали его деда.

Храм Атона был закончен. Он красовался теперь во всем блеске в ярких лучах бога. Царь одарил милостью Бака, возложив на него почетное поручение - воздвигнуть единственному истинному богу жилища в чужеземных странах.

Илу стал теперь ни от кого не зависимым мастером, и Тутмос надеялся, что после отъезда Бака сможет чаще с ним встречаться. Впрочем, надежда эта оказалась обманчивой.

Старый Неджем умер.

Как-то днем Тутмос впервые отправился в усадьбу друга и протянул Бакет руку. И все же почувствовал, что примирение не состоялось. Ипу, который вел его через ворота, шепнул:

- Они говорят, что ты использовал свое влияние у царя, чтобы удалить отсюда Бака - единственного, кто мог бы тебе стать поперек дороги.

Ударом ножа нельзя было ранить Тутмоса больнее.

- Кто... кто мог так сказать?

- И сам Бак, и Бакет, и все, кто настроен к тебе недоброжелательно.

- Те, кто настроен ко мне недоброжелательно? Почему они все хотят мне зла?

- Ты слишком быстро выдвинулся! Это всегда вызывает злобу!

- Ну, а ты сам? Неужели и ты веришь этому?

- Разве я сказал бы тебе все это, если бы так думал?

- Но разве Бак не был обрадован оказанной ему честью? Не был рад, что ему дали новое интересное поручение?

- Рад? Неужели ты думаешь, что местные жители отступятся от своих богов, лишь только царь пошлет своих архитекторов и своих скульпторов в жалкую Речену или Сирию? Ни от своих богов, ни от своих интриг они не откажутся. Это может только переполнить чашу их терпения. Хабиру всегда готовы вторгнуться с севера, а вассалы царя, постоянно враждующие друг с другом, могут перейти и на сторону врага. Когда же начнутся переговоры с ними, каждый будет взваливать вину на своего соседа, а себя оправдывать тем, что он якобы вступил на чужую территорию только для того, чтобы обуздать кочевников. Воинов, а не скульпторов следует посылать царю на север.

"И он не понимает! - подумал про себя Тутмос. - Даже Ипу не понимает царя".

- Друг, - сказал он, обратившись к Ипу, - разве ты не знаешь, что замыслил Эхнатон? Он хочет завершить то, что начали столетия назад его предки. Он хочет объединить духовно, в почитании единого истинного бога, государство, границы которого были раздвинуты при помощи меча!..

- Все это не так, - прервал его Ипу. - Это лишь твое воображение.

- Мое воображение? - В голосе Тутмоса прозвучали раздражение и обида. - Разве ты не слышал великого славословия? Разве ты не знаешь, что Атон бог не только нашей страны, но и отец всего того, что он создал. Он дает жизнь и чужеземцам. Это он даровал им реку на небе, чтобы они, как и мы, получали из нее живительную воду! Почему ты вообще говоришь: жалкая Речену, убогая Сирия? Если ты правильно понял учение царя, то должен знать, что все народы и все страны созданы Атоном и он им дарует свою милость. Вожди и народы Сирии и Речену поймут наконец, что не угнетать их хотят и господствовать над ними, но объединить всех в одно великое царство.

- Как это - не хотят угнетать? Разве от них не требуют дани? И разве на полу царского дворца нет картин, по которым проходит Эхнатон, следуя к своему трону, картин, где зависимые от него правители изображены в оковах? На согбенные их спины ставит он свою ногу. И разве эта нога менее тверда и не попирает их столь же сильно, как нога его отца?

- Почему же тогда, - спрашивает Тутмос, и в голосе его уже не чувствуется прежней уверенности, - почему же тогда наш царь не направляется с войсками в чужие страны, как это делали его предки, когда там начинаются восстания? Ведь, по-твоему, он хочет их поработить?

- Знаешь почему, Тутмос? - Голос Ипу становится тише, и он настороженно оглядывается. - Я думаю, что он не решается покинуть страну из страха, что у него за спиной вспыхнет восстание!

- Нет! - закричал Тутмос. - Быть этого не может! Атон благословил своего царственного сына. Город, который фараон воздвиг своему божественному отцу, как чудо вырос за несколько лет перед нашими глазами. Там, где раньше была пустыня и никто не жил, множатся теперь стада, поднялись дома, окруженные садами, цветут и плодоносят фруктовые деревья...

- Тутмос! - Ипу взволнованно произнес имя своего друга. - Атон знает, как я хотел бы, чтобы ты был прав! Но как выглядит все вокруг, стоит лишь выйти за границы этого города...