Александр Кравчук - Галерея римских императоров. Принципат

Упоминать ли нам, что по этому случаю сенат определил дары и жертвоприношения храмам?..

В начале 63 года Поппея родила дочь. Матереубийца оказался нежнейшим родителем. Сияя от отцовской гордости, он даровал Поппее и малютке Клавдии титул Августы. Разделяя радость цезаря, народ приносил благодарственные жертвы богам. Умершая в трехмесячном возрасте Божественная Клавдия Августа ( Diva Claudia Augusta) получила свой храм и жреца в нем.

Весной 64 года цезарь выступил публично в качестве певца в Неаполе, почти греческом городе. Представления в театре продолжались несколько дней, зрители валили толпами, а отряды солдат и профессиональных клакеров обеспечили императору потрясающий успех. Это вдохновило его на дальнейшие выступления. Длящиеся многие часы, они стали для зрителей мукой, ибо под страхом смертной казни им запрещалось покидать места, пока не кончатся выступления цезаря. А тот мечтал даже о заграничных турне в Грецию и Египет, но от этих планов пришлось отказаться, чему народ был только рад — уедет император, и меньше будет хлеба и зрелищ.

В июле этого же года, спасаясь от жары, Нерон выехал в приморский городок Анций. Там и застала его весть о пожаре в столице. Огонь вспыхнул в районе Большого Цирка, где находились склады, заполненные легковоспламеняющимися материалами.

Сильный ветер моментально раздул пламя. Римские улицы были тогда узкими и крутыми, и пожар распространился со страшной быстротой. Пожарные, vigiles , оказались бессильны перед бушующей стихией огня и порывистого ветра. Только на шестой день, после того как на больших площадях разрушили все постройки, удалось справиться с огнем. Да и после этого он еще долго вспыхивал то в одном месте, то в другом. Из 44 районов тогдашнего Рима уцелели лишь два. И до этого Рим не раз становился жертвой огня, но бедствие такого масштаба пережил впервые.

Когда Нерон примчался в столицу, огонь уже охватил часть его дворца. Цезарь энергично взялся за борьбу с пожаром и его последствиями, оказывая помощь людям, лишившимся крова. Он открыл для них свои сады, чтобы было где разместиться, снизил цену на хлеб, организовал доставку продовольствия в город. Цезарь часто поднимался на башню в бывших Садах Мецената на Эсквилинском холме, наблюдая за спасательными работами. Его враги немедленно распустили слухи, что оттуда, обозревая море огня, он наслаждался видом бушующей стихии и в упоении декламировал свою поэму «Крушение Трои». Более того, уверяли, что это он сам велел поджечь Рим. Читаем у Светония:

…И к народу, и к самим стенам отечества он не ведал жалости. Когда кто-то сказал в разговоре:

— Когда умру, пускай земля огнем горит!

— Нет, — прервал его Нерон, — Пока живу!

И этого он достиг. Словно ему претили безобразные старые дома и узкие кривые переулки, он поджег Рим настолько открыто, что многие консуляры ловили у себя во дворах его слуг с факелами и паклей, но не осмеливались их трогать.

После пожара Нерон приступил к восстановлению города. И опять поползли слухи — он, дескать, специально уничтожил старый Рим, чтобы выстроить новый, по своему вкусу.

При дворе узнали об этих опасных слухах и встревожились. Надо было срочно найти виновников пожара, козлов отпущения, которых можно было бросить на растерзание толпе. И конечно, их нашли. Виновными в чудовищном пожаре решено было сделать христиан. Тациту мы обязаны сведениями о самом первом в истории христианском преследовании. На его краткой записи, сделанной полвека спустя после событий, основывались все последующие описания в античной литературе:

И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев.

Итак, сначала были схвачены те, кто открыто признавал себя принадлежащими к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличенных не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах или, обреченных на смерть в огне, поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения… И хотя на христианах лежала вина и они заслуживали суровой кары, — все же эти жестокости пробуждали сострадание к ним, ибо казалось, что их истребляют не в видах общественной пользы, а вследствие кровожадности одного Нерона.

Поражает решительная неприязнь, с которой великий историк пишет о последователях Христа. Гуманист, в принципе отвергающий жестокость и насилие, он осуждает страшные пытки, но, тем не менее, считает, что христиане заслуживают сурового наказания, и не только за поджог Рима, в чем он не сомневается. Аристократ и истинный римлянин, Тацит решительно осуждал чужие культы и верования, о христианах же тогда мало знали и во многом превратно трактовали суть их учения.

А Светоний в своей книге «Жизнь двенадцати цезарей», написанной через полтора десятка лет после Тацита, и вовсе преследование христиан перечисляет в одном ряду с прочими заслугам Нерона!

Многие строгости и ограничения были при нем восстановлены, многие введены впервые: ограничена роскошь; всенародные угощения заменены раздачей закусок, в харчевнях запрещено продавать вареную пищу, кроме овощей и зелени, — а раньше там торговали любыми кушаньями; наказаны христиане, приверженцы нового и зловредного суеверия; запрещены забавы колесничих, возниц, которым давний обычай позволял бродить повсюду, для потехи обманывая и грабя прохожих…

Откуда появилась сама мысль представить христиан виновными в поджоге Рима? Новая религия имела еще слишком мало сторонников, и вряд ли кто при дворе знал вообще о ее существовании. Предполагают, что идею представить христиан в качестве козлов отпущения подала Нерону Поппея. Разумеется, она тоже ничего толком не знала о новом веянии, но была известна как прозелитка, симпатизировала и покровительствовала иудейству, была тесно связана с кругами, близкими к иерусалимскому первосвященнику, и возможно, именно они настроили Поппею против неведомой, но опасной религии, которая находит себе все новых сторонников в столице.

Однако никто — ни из инициаторов, ни из преследователей, ни из свидетелей расправы с христианами — не мог предположить, что наблюдает один из переломных моментов в истории Рима и вообще нашей цивилизации. Разверзлась пропасть между Римской империей и молодой нарождающейся религией, а кровь ее жертв дала обильные всходы.