Вадим Медведев - РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»

Аналитическая работа велась и в двух других учреждениях при ЦК СЕПГ – Академии общественных наук, ректором которой был Отто Райнхольд, и Институте управления народным хозяйством во главе с Хельмутом Коциолеком. Зная этих товарищей, я был уверен, что их подходы носят более взвешенный и реалистический характер, и мои встречи с ними в Берлине подтвердили это.

Оба ученых дали высокую оценку XIX партконференции, подчеркнув, что в СЕПГ разделяют ее установки прежде всего в развитии социалистического государства и демократии. Они подтверждают тезис о том, что перестройка ведет к укреплению социализма, а не замене его другой системой. И в ГДР, добавил Райнхольд, за последнее десятилетие произошли большие изменения в представлениях о социализме, который виделся в свое время как подобие хорошо отлаженной партийной организации. Это оказалось не так. И сегодня по этим проблемам ведутся дискуссии, которых еще никогда не было. По словам Коциолека, осуществляемая в СССР радикальная перестройка в хозяйственной области – это вопрос выживания социализма.

Из бесед с Райнхольдом и Коциолеком, а также и с другими товарищами довольно отчетливо обозначился круг проблем советской перестройки, которые вызывают у друзей беспокойство, сомнения и которые, по их словам, создают определенные трудности в практической работе.

В одних случаях они связаны с высказываниями тех или иных авторов в советской печати, например отрицающими социалистический характер проводимых в стране преобразований. Тут разговор, естественно, зашел о понимании плюрализма мнений, гласности, свободы слова. В других – друзья затрагивали реальные проблемы перестройки, по которым и у нас продолжался поиск, нащупывались оптимальные решения. По таким проблемам мы обменивались мнениями по существу.

Затронув вопрос о разграничении функций и ответственности партийного, государственного и хозяйственного руководства, Отто Райнхольд заявил, что и «мы в ГДР за это, но на практике полностью реализовать этот принцип не удается». Если, например, появляются сбои в снабжении населения, то разве партия не должна тут же вмешаться и поправить дело, добавил он с лукавой улыбкой, думая, что поймал собеседника. Я ответил, что, конечно, партия не может остаться в стороне, должна вмешаться, но весь вопрос – как? Отодвинуть в сторону тех, кто в государственном и хозяйственном аппарате отвечает за снабжение населения, начать отдавать напрямую указания торговле, транспорту, поставщикам? Или же дать политическую оценку возникшей ситуации, привлечь к ней внимание общественности, наконец, апеллировать к ответственности руководителей за надлежащее исполнение своих функций, особенно если они к тому же еще являются членами партии?

По мнению и Райнхольда, и Коциолека, у нас чрезмерный акцент делается на децентрализации, в связи с чем возникают опасения – нет ли недооценки централизма и не сводятся ли функции центрального руководства лишь к координации и согласованию интересов? По их мнению, ряд советских авторов ударялся в крайность, видя в рынке чуть ли не панацею от всех бед, универсальное средство решения всех проблем, в том числе и социальных – через рынок рабочей силы или финансовых – через рынок акций и т. д.

Что я мог ответить? Это реальные проблемы, которые горячо обсуждаются у нас в стране. И здесь не обходится без крайностей, односторонних увлечений. Наблюдается своеобразная рыночная эйфория. Но пока мы страдаем не от ослабления централизации, а от ее гипертрофии, не от разгула рыночных отношений, а от их подавленности. В принципе же большинство авторитетных советских экономистов – за социально ориентированное и регулируемое рыночное хозяйство.

Можно было бы рассказать еще о многом из проблем обновления социализма, что обсуждалось между нами. Я не знаю, как сложилась в дальнейшем судьба Райнхольда и Коциолека. Но тогда в отличие от безоглядных приверженцев линии Хонеккера эти ведущие обществоведы ГДР, руководители крупнейших научных и учебных центров ЦК СЕПГ, члены Центрального Комитета партии, несомненно видели необходимость перемен, неизбежность реформ.

Большой резонанс в ГДР, по словам Райнхольда, вызвало решение XIX партконференции КПСС об ограничении пребывания людей на руководящих выборных постах. Для ГДР, добавил он, эти проблемы имеют вполне конкретное звучание, учитывая постоянно напоминаемые из ФРГ сообщения о возрасте членов Политбюро ЦК СЕПГ и его Генерального секретаря, о предстоящих переменах в высшем эшелоне власти. Даже западногерманские социал-демократы, с которыми Райнхольд поддерживает постоянную связь, не без ехидства спросили у него, не собираются ли в ГДР следовать советскому примеру. Парируя выпад, Райнхольд, по его словам, спросил, а не собираются ли следовать этому примеру сами социал-демократы. (Председателем СДПГ был в то время Вилли Брандт.)

В такой завуалированной форме осторожный Райнхольд счел необходимым довести до нашего сведения остроту проблемы смены руководства в ГДР.

В наибольшей степени наши разночтения, да что там говорить, разногласия с Хонеккером и всеми теми, кто его поддерживал, выявились в идеологической области. Эти деятели прямо заявляли, что для ГДР совершенно неприемлема политика плюрализма мнений и гласности, которую проводит советское руководство.

Мотивировали эту свою позицию Хонеккер и его друзья особенностями политического положения и идеологической обстановки в ГДР, подверженной массированному пропагандистскому воздействию с Запада. В каждом разговоре на эту тему со стороны друзей обычно вываливался целый ворох данных: 95% населения ГДР имеет возможность принимать четыре-пять телевизионных западногерманских программ, не считая трех десятков радиостанций, 6 млн. граждан ГДР ездят в ФРГ и Западный Берлин и 7 млн.- в обратном направлении и т. д.

Все это, конечно, верно. Действительно, тогда не было другого государства с более насыщенным и направленным против него информационно- пропагандистским воздействием. Но какие выводы отсюда следуют? Хонеккер и его сторонники полагали, что в этих условиях должен поддерживаться жесткий идеологический контроль за собственными средствами массовой информации. Самокритика, если и может допускаться, то в тщательно дозируемых, мизерных размерах, по сути дела, для показных целей, причем критика, не затрагивающая сколь-нибудь острые и животрепещущие проблемы и тем более основы существующего режима. Акцент же должен делаться на успехи.

Ход мыслей у многих других собеседников из ГДР (Модров, Зибер) был совершенно иной и выводы диаметрально противоположные. Они считали, что жесткая идеологическая дисциплина, «пропаганда успехов», отсутствие самокритики в идеологической работе оборачивались против тех, кто такую работу проводил. Беспроблемность, уход от анализа трудностей и противоречий в средствах массовой информации ГДР дискредитировали их в глазах людей и делали более привлекательной западную пропаганду, помогали ей завоевывать аудиторию. Не случайно радио и телевидение ГДР и особенно газеты были непопулярны. Тиражи «Нойес Дойчланд», за исключением тех номеров, в которых публиковались важные советские материалы, систематически не раскупались.