Михаил Мельтюхов - Упущенный шанс Сталина

Тем временем 17–19 июля Польшу посетил английский генерал У. Айронсайд, убедившийся в том, что она не сможет долгое время сопротивляться германскому наступлению. Эти выводы не изменили позицию Лондона в отношении Варшавы, но, вероятно, подтолкнули к согласию на военные переговоры с Москвой. В ходе неофициальных контактов с Англией Германия, шантажируя Лондон угрозой войны, требовала признания себя в качестве мировой державы и решения вопроса о Данциге. 8 июля Германия согласилась на секретную встречу с англичанами, а 22–25 июля была достигнута договоренность о неофициальной встрече в Шлезвиге. 10 июля в Берлине стало известно, что английская общественность требует действий, но правительство придерживается курса на компромисс с Германией. Этот вывод подтверждался беседами Г. Вольтата с Р. Хадсоном и Г. Вильсоном 18, 20–21 июля, в ходе которых Англия предложила Германии широкую программу политического (отказ от агрессии в международных делах, взаимное невмешательство), экономического (вопросы снабжения сырьем, торговой, валютной политики и колоний) и военного (взаимное ограничение вооружений) сотрудничества, что позволило бы достичь главной цели английского руководства — умиротворить Германию и обеспечить стабильность в Европе в условиях консолидации интересов Англии, Франции, Германии и Италии111.

Понятно, что на фоне столь щедрых английских предложений компромисса заявления Лондона о поддержке Польши в случае войны не воспринимались в Берлине всерьез. В ходе взаимных зондажей во второй половине июля Германия предложила Англии раздел сфер влияния в мире, потребовала возврата колоний и отмены Версальского договора, тоже демонстрируя готовность к переговорам. Но 21 июля об этих контактах узнала Франция и, опасаясь англо-германского сближения за свой счет, передала эти сведения в прессу. Появившиеся 24 июля публикации не добавили доверия Англии со стороны ее партнеров. Несмотря на шумиху в прессе, 29 июля Англия вновь неофициально предложила Германии раздел "сфер интересов" и невмешательство в дела друг друга. Со своей стороны Англия прекращала бы переговоры с СССР, а Германия согласилась бы на сотрудничество с Англией, Францией и Италией, предоставление автономии Протекторату и на всеобщее сокращение вооружений112. В ходе франко-германской переписки в июле 1939 г. Франция неоднократно заявляла, что поддержит Польшу в случае нападения на нее, но при этом конфиденциально проинформировала Германию, что эти заявления предназначаются лишь для успокоения французской и польской общественности113.

24 июля Германия в очередной раз зондировала СССР, предлагая учесть советские интересы в Прибалтике и Румынии в обмен на отказ Москвы от договора с Англией. 26 июля Германия предложила СССР согласовать интересы в Восточной Европе. 27 июля Англия, Франция и СССР оговорили подготовительный период для военных переговоров в 8-10 дней, но компромиссная формула по "косвенной агрессии" так и не была найдена, а СССР отказался опубликовать коммюнике о согласовании политического договора. 29 июля Москва высказалась за улучшение отношений с Германией и пожелала узнать германские предложения поподробнее. Германия, опасаясь неблагоприятного для себя исхода военных переговоров в Москве, увеличивала ставки, думая о разделе Польши и Прибалтики114.

Отечественная историография исходит из идеи, что англо-франко-советский союз предотвратил бы возникновение Второй мировой войны, хотя этот тезис достаточно дискуссионен, поскольку совершенно не учитывается, что англо-франко-советские переговоры были лишь одной из сторон событий 1939 г. Стремление обелить советскую внешнюю политику приводит к тому, что большинство отечественных авторов возлагает вину за срыв переговоров на Англию, Францию и Польшу. При этом основная ответственность возлагается на Англию115, которая вела секретные переговоры с Германией, хотя ныне известно, что Германия, СССР, Англия и Франция вели между собой тайные и явные переговоры116.

Ряд авторов указывает, что в ходе переговоров Англия и Франция, недооценивавшие советские вооруженные силы, должны были учитывать антисоветскую позицию соседей СССР. Кроме того, сказывалось взаимное недоверие Англии и Советского Союза, которые опасались быть обманутыми друг другом. Англия не хотела дать обещание не заключать сепаратного мира в случае войны, поскольку не верила в активность советских вооруженных сил в будущей войне. СССР, в свою очередь, был против упоминания в договоре Лиги Наций, так как опасался затяжки помощи в случае нападения на него117. Все это не могло не сказаться на исходе переговоров118. Кроме того, ряд исследователей полагает, что ни Англия, ни Франция, ни СССР не были заинтересованы в союзе119. По мнению С.В. Волкова и Ю.В. Емельянова, у советского руководства имелось две альтернативы: союз против Германии или договоренность с ней. Оба эти варианта, по их мнению, отдавали будущее страны в чужие руки, но иного выхода не было120. О том, что Советский Союз пытались втянуть в войну и использовать в интересах Запада, пишут Д.А. Волкогонов и В.М. Фалин, не объясняя при этом, зачем в таком случае советское руководство пошло на переговоры и "настойчиво" добивалось этого союза121.

М.Л. Коробочкин указывает, что выдвижение советским руководством расширенной формулировки "косвенной агрессии" в момент, когда политический договор был почти полностью согласован, и его упорное нежелание идти на компромисс по этому вопросу, несмотря на уступки со стороны Англии, практически сорвало достижения соглашения. СССР не захотел принять коммюнике об урегулированности основных положений договора, а следовательно, отмечает автор, договор повис в воздухе. Таким образом точкой кризиса в переговорах следует считать выдвижение советской формулировки "косвенной агрессии", которая не соответствовала международному праву и была совершенно неприемлема для Запада. Рассматривая политику Англии, Коробочкин отмечает, что, сохраняя возможность соглашения с Германией, Лондон делал свою политику подозрительной для партнеров, но само английское правительство определило для себя четкую границу возможных уступок — угроза независимости Польши. Вместе с тем, указывает М.Л. Коробочкин, угроза советско-германского сближения и настойчивые требования Франции заставили Англию принять советское предложение о военных переговорах, которые, однако, в силу срыва политических переговоров были лишь пустой тратой времени122.

Будучи вынужденными согласиться на ведение военных переговоров до заключения политического договора, Англия и Франция стремились использовать эти переговоры для дальнейшего давления на Берлин угрозой англо-франко-советского союза, чтобы склонить его к компромиссу. Не случайно состав англо-французских военных делегаций был не слишком представительным, а их инструкции предусматривали, что "до заключения политического соглашения делегация должна… вести переговоры весьма медленно, следя за развитием политических переговоров"123. Все еще надеясь достичь договоренности с Германией, английское правительство не желало в результате переговоров с СССР "быть втянутым в какое бы то ни было определенное обязательство, которое могло бы связать нам руки при любых обстоятельствах. Поэтому в отношении военного соглашения следует стремиться к тому, чтобы ограничиваться сколь возможно более общими формулировками"124. Не случайно французская делегация имела полномочия только на ведение переговоров, а английская делегация вообще не имела письменных полномочий125. Таким образом для англо-французской стороны речь шла о ведении бесплодных переговоров, которые было желательно затянуть на максимально долгий срок, что могло, по мнению Лондона и Парижа, удержать Германию от начала войны в 1939 г. и затруднить возможное советско-германское сближение.