Андрей Платонов - Трагедии Финского залива

20 ноября нормы выдачи продуктов уменьшили, и они стали самыми низкими за всю блокаду. В частности, по морскому пайку полагалось 500 г хлеба, столько же получали и бойцы на передовой, а по базовому красноармейскому — 300 г. В это же время рабочие получали 250, а все остальные гражданские лица — 125 г хлеба.

Справедливости ради надо отметить, что дифференцированная система питания существовала не только на флоте или в армии: все то же самое имелось в любом ленинградском учреждении и на любом заводе. Существовали дополнительные пайки для руководителей, внутризаводские столовые для отдельных категорий специалистов и так далее — но это уже тема отдельного исследования. Были там и свои «скрытые резервы». Во-первых, не думайте, что рабочие продовольственные карточки выдавались именно рабочим. Существовала специальная «Инструкция о разбивке контингентов населения по группам в зависимости от установленных норм снабжения». Так вот, кроме собственно рабочих, их продовольственные нормы получали еще девятнадцать категорий граждан, включая работников партийных, профсоюзных, комсомольских и советских организаций, работающих на освобожденных выборных должностях. Список служащих включал семь групп граждан. Причем по целому ряду позиций эти списки настолько сближались, что один и тот же человек вполне законно мог получать рабочую карточку, а мог — служащего. Например, продавец-хлеборез или продавец-мясник — это рабочий, а просто продавец — служащий.

Во-вторых, для целого ряда граждан существовали дополнительные пайки. Причем некоторые связывались с их производственной деятельностью: например, члены паровозных бригад обеспечивающих «дорогу жизни» внутри блокадного кольца получали дополнительно 125 г хлеба. Другие надбавки зависели от нормы выработки. В частности, так получали люди, занимавшиеся вывозом трупов умерших. Некоторые надбавки вообще с производством никак не связывались: например, дополнительный паек получали доноры за сданную кровь. В-третьих, по крайней мере в 1941 г. можно было получить продуктовые карточки взамен якобы утерянных. Например в октябре населению дополнительно выдали 4800 таких карточек, в ноябре — 13 000, а в декабре — 24 000.

Вернемся к нашей теме. Даже на кораблях, официально живших по одинаковому пайку, кормили по-разному: здесь очень много зависело от командира. И дело не только в элементарной порядочности, а иногда и чувстве меры. Например, на корабле имеются офицеры, которые в силу своих служебных обязанностей должны снимать пробу с приготовленной на камбузе пищи перед ее раздачей личному составу. Но ведь можно действительно «снять пробу» — а можно съесть полноценную порцию, а потом еще одну в кают-компании. Такое было, есть и будет, видимо, всегда — и об этом можно было и не упоминать, если бы разговор не шел о блокадном Ленинграде.

На кораблях и в частях имел место перерасход продуктов. С этим боролись, за это наказывали, но это существовало постоянно. Многие научились находить «скрытые резервы» и всякого рода «темные схемы» получения дополнительных продуктов. Например, офицеры корабля между собой договаривались служебным положением не злоупотреблять — и уж, конечно, не воровать. Более того, при наличии буфета кают-компании [54] Имеются в виду надводные корабли 1-го и 2-го ранга, где для кают-компании пища готовится в так называемом буфете, а фактически — маленьком камбузе. , отдельно пищу не готовить, а питаться с камбуза. Но на самом деле на камбуз постоянно что-то из офицерских норм в маленьких количествах не додавалось. Из этих продуктов формировался дополнительный паек, который по очередности выдавался офицерам и сверхсрочникам, у которых в городе остались близкие родные. Употреблять эти продукты на корабле категорически запрещалось, их обязательно надо было унести на берег. Конечно, прежде всего, это делалось для поддержания семей.

Некие подобия артели имелись и у рядового и старшинского состава. Прежде всего это «справедливое» выделение на работы связанные с получением продуктов. Периодически так называемый содержатель, а проще — баталер-продовольственный, занимался завозом на корабль продуктов. Для погрузки-разгрузки ему выделялись люди, которые не только добросовестно все таскали и катали, но и бдительно следили, чтобы кто-нибудь из соседней команды не прибрал к рукам чужое. За все это участники продовольственного каравана получали маленькое вознаграждение. Причем часто при хороших отношениях кладовщиков на складе и конкретного корабля эти дополнительные продукты шли сверх положенного довольствия.

Как ни парадоксально, но, несмотря на блокадный голод, почти всякая более-менее объективная проверка продскладов выявляла скорее излишки, а не недостачу. И не надо грешить на патологическое стремление любого снабженца чего-нибудь недодать. Во-первых, существовали сравнительно высокие нормы на «утруску и усушку», что объективно объяснялось большим количеством всевозможных перегрузок и перевалок при доставке грузов в Ленинград, а тем более в Кронштадт или Ораниенбаум. Во-вторых, на всех командных уровнях существовала тенденция с одной стороны завышать потери продуктов при транспортировке, а с другой — занижать потери в личном составе, что давало дополнительные пайки. Конечно, применительно к кораблю все это сделать почти невозможно, но вот в масштабах ВМБ уже получалось.

Что касается вскрытых резервов, то, прежде всего, в ход пошли всевозможные неприкосновенные запасы — тем более до весны никто в море не собирался, а зиму надо было еще пережить. Вот, например, выдержка из директивы начальника Главного политического управления ВМФ генерал-лейтенанта береговой службы И.В. Рогова № 13с от 16 марта 1942 г. о состоянии партийно-политической работы в бригаде подводных лодок КБФ [55] Полностью документ приводится в Приложении II. . В нем в частности говорится: «В течение декабря — января на подлодке К-51 разворовано и разбазарено 205 литров водки, около 16 кг масла, 23 кг молока, 115 кг консервов, 145 кг печенья и около 270 кг галет. Кроме того, списано актами (часть из которых сомнительна) — 261 литр водки, 214 кг копченостей и 4500 шт. яиц. Продукты расходовались на свадьбу одного из лейтенантов, растаскивались по квартирам…» Далее приводится еще ряд аналогичных примеров.

Хочется отметить, во-первых, что указанные продукты изъяты не за счет питания личного состава — люди все это время питались надлежащим образом. Речь идет о запасах на случай экстренного выхода в море. Во-вторых, в перечне перерасходованных продуктов отсутствует хлеб — его действительно не хватало. Что касается криминального аспекта Директивы, то здесь надо учитывать целый ряд фактов, о которых документ умалчивает. Указанные продукты пошли не только семьям подводников, в силу обстоятельств оставшихся в блокадном Ленинграде и получавшим действительно мизерный паек. Огромную помощь в проведении восстановительных ремонтов на кораблях оказывали рабочие судостроительных и судоремонтных предприятий города, паек которых также был весьма скудным. Кормить их на лодках запрещалось, но это повсеместно нарушалось. Кроме этого, нужно учитывать то, что подобных запасов не было у других, прежде всего береговых офицеров — но наивно думать, чтобы вышестоящие штабы и организации питались хуже подчиненных.