П Хмелинский - Навстречу смерчу

Похожа ли реальная сталинская политика на этот вариант?

Рассмотрим два крупнейших европейских кризиса 1938 и 1939 годов: Мюнхенский, связанный с поэтапным присоединением Чехословакии к сфере господства Гитлера, и начало второй мировой войны, нападение фашистской Германии на Польшу. Сосредоточимся на поведении Сталина в этих критических ситуациях, чреватых, между прочим, немедленной войной между СССР и Германией. Во время обоих кризисов имели место контакты и обмен мнениями между Москвой и Парижем, Москвой и Лондоном, а также другими столицами, видимой целью которых было противодействие германской агрессии. Все как будто понимали, что остановить Гитлера способна только сильная коалиция, основными участниками которой могут стать: на востоке - СССР, на западе - Франция и Англия. Одни действительно хотели создать такую коалицию, другие полагали, что для сохранения мира достаточно самой угрозы ее создания или просто блефа. Западные демократии вели себя, на мой взгляд, небезупречно, но мы здесь говорим прежде всего не о них, а о Сталине.

Обычная тенденция торгов на переговорах о военно-политической коалиции стремление каждого государства оставить себе наибольшую свободу рук на будущее и, наоборот, как можно крепче связать руки своим возможным союзникам. Или, говоря чуть точнее, взять наименьшие обязательства на себя и взвалить максимальные обязательства на товарища по оружию. Примерно так и вели себя по отношению к Советскому Союзу Англия и Франция. В Москве именно так понимали их действия. Советская печать нередко возмущалась тем, что нашей стране пытаются отвести роль "батрака", заставить "таскать каштаны из огня" для других.

В эти месяцы советская внешнеполитическая игра разительно отличалась от западной. Она велась по совсем иным правилам. И осенью 1938-го, и летом 1939 года для нашей политики характерно следующее:

готовность брать на себя гораздо большие военные обязательства, чем те, о которых просят партнеры;

поразительное равнодушие к вопросу о втором фронте на западе (то есть об обязательствах партнеров);

явное стремление немедленно пустить в дело Красную Армию.

Проследим эту "красную нить" сталинской политики от Мюнхена до договора с Гитлером о ненападении.

Угрозы из Берлина в адрес Чехословакии стали предельно частыми и громкими летом 1938 года. К тому времени существовало трехстороннее соглашение Франции, Чехословакии и СССР, по которому наша страна в случае агрессии против Чехословакии была обязана прийти ей на помощь лишь в том случае, если военную помощь окажет и Франция. Если же французы нарушали бы свои обязательства, Москва могла с чистой совестью умывать руки.

20 сентября 1938 года, когда напряженность достигла пика и счет пошел на часы, президент Чехословакии Бенеш сделал запрос в соответствии с договором: готов ли Союз оказать помощь, если Франция поступит так же? Ответ был мгновенным и удивительно щедрым: СССР готов воевать, даже если французы отступятся. Польское правительство, так же, как и германское, сосредоточивало свои войска на чехословацкой границе. 23 сентября Советское правительство обратилось к Варшаве с заявлением о том, что, если польские войска нарушат чехословацкую границу, СССР признает это актом невызванной агрессии и денонсирует польско-советский пакт о ненападении {1}.

Не остается никаких сомнений, что Сталин был готов воевать против европейской коалиции во главе с Германией сию же минуту и без второго фронта, хотя юридические обязательства Советского Союза позволяли уклониться от этого варианта. М. В. Захаров сообщает о приготовлениях в Красной Армии: "Истребительная авиация должна была перебазироваться на передовые аэродромы у границы для прикрытия себежского, полоцкого, минского и слуцкого направлений, а скоростная бомбардировочная - в район Витебск, Орша... Одновременно Ленинградскому, Калининскому, Белорусскому, Киевскому, Харьковскому и Московскому военным округам давались указания о приведении в боевую готовность системы ПВО... В боевую готовность были приведены: танковый корпус, 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий, 7 танковых, мотострелковая и 12 авиационных бригад, 7 укрепленных районов... Частичное отмобилизование войск коснулось не только наших западных приграничных округов, но и внутренних округов вплоть до Урала... (Курсив мой.- П. X.) В армию было призвано в общей сложности до 330 тыс. человек... Кроме того, десятки тысяч младших командиров и рядовых, выслуживших установленные сроки службы и подлежащих увольнению, были задержаны в рядах армии... Подобные приказы, как известно, отдаются в исключительных случаях" {2}.

И никаких попыток выиграть время, никаких взглядов на Запад (что там Англия и Франция?) - сталинская линия четко определена: война сию же минуту. Нужно только согласие Праги - и мы пойдем вперед. Н. С. Хрущев рассказывает о днях Мюнхенского кризиса: "В Киев сообщили (от Сталина я лично этого не слышал, а было передано через военных), что может возникнуть необходимость того, что нашим войскам придется силой пробиваться через польскую территорию в Чехословакию, чтобы оказать ей помощь. Это было очень сложно, если принимать во внимание географическое положение участка, на котором были сосредоточены наши войска..."{3} Можно еще долго умножать свидетельства, доказывающие, что в этот момент Кремль был готов воевать практически без союзников против, может быть, всей Европы. Если же учесть, что тогда не прошло еще и двух месяцев после ожесточенных и неудачных для Красной Армии боев с японцами у озера Хасан и обстановка на Дальнем Востоке была весьма напряженная, то мы вновь замечаем: Сталин не опасается и войны на двух огромных фронтах против великих держав Евразии.

Странно после этого читать рассуждения историков, будто Сталин и в 1938-1939 годах стремился выиграть время и оттянуть войну. Если бы президент Бенеш не принял ультиматум Гитлера, война могла бы начаться для нас не в июне 1941-го, а в октябре 1938-го. Может быть, все зависело от одного слова. Но Мюнхенские соглашения были подписаны, немецко-фашистские войска вступили в Судетскую область Чехословакии. Не прошло и полугода, как Гитлер сам нарушил достигнутые договоренности, двинулся дальше и поставил под свой контроль всю Чехословакию. Это вызвало взрыв возмущения и тревоги в Англии и Франции, общественное мнение изменилось не в пользу фашистов, политика умиротворения Гитлера потеряла всякую популярность. Стало ясно, что вскоре он пойдет еще дальше и очередной жертвой должна стать Польша.

В апреле - августе 1939 года в большом треугольнике Москва - Париж и Лондон - Берлин шел зондаж, контакты и торг каждого с каждым. Все перипетии и нюансы этого сложного взаимодействия мы не сможем здесь проследить и обсудить подробно. Задержимся лишь на одном важнейшем процессе - на переговорах английской, французской и советской военных миссий в Москве в середине августа, в последние две недели перед подписанием советско-германского пакта.