А. Боханов - История России с начала XVIII до конца XIX века

Пестель, главный теоретик Южного общества, был человеком замкнутым и малообщительным. Душой Южного общества стал Сергей Муравьев-Апостол. Его любили солдаты, к нему тянулись офицеры. Правой рукой Муравьева-Апостола был Михаил Бестужев-Рюмин, обладавший неиссякаемой энергией и организаторскими способностями. Именно он разузнал об «Обществе соединенных славян» и установил с ним контакт.

В отличие от Южного общества, где тон задавали опальные гвардейцы, Общество славян сложилось в среде провинциального офицерства. Члены этого общества (братья Борисовы, И.И. Горбачевский и др.) мечтали о создании федерации свободных славянских государств. Бестужев-Рюмин сказал им, что начинать надо с освобождения России от ига самодержавия и крепостного права. Считая это первым шагом к освобождению всех славянских народов, члены «Общества соединенных славян» присоединились к Южному обществу.

Чтобы выработать общую программу действий, Пестель в 1824 г . приезжал в Петербург. Ему не удалось убедить «северян» принять «Русскую правду», хотя многие из них, в том числе Рылеев, постепенно становились республиканцами. Договорились только об одном — выступать надо совместно. Предполагалось, что это произойдет летом 1826 г .

Александр I давно знал о существовании тайных обществ, но странно бездействовал. Осенью 1825 г . императорская чета уехала отдыхать в Таганрог. В конце октября император ненадолго съездил в Крым. Вернулся нездоровым, несколько дней перемогался, а затем болезнь приняла серьезный оборот. 19 ноября 1825 г . Александр I скончался в возрасте 47 лет.

Внезапная смерть царя, физически здорового, но душевно надломленного, поразила многих современников. И долгие годы после этого ходила легенда, будто под сводами Петропавловского собора обрел покой другой человек. Александр же оделся в простую одежду, накинул на плечи котомку и ушел в народ. Ходил он, беспаспортный, по городам и селам, назывался старцем Федором Кузьмичем, терпел от властей обиды и, наконец, нашел приют где-то в глухой сибирской деревне. Учил там грамоте крестьянских детей и замаливал свои грехи, вольные и невольные.

Когда стали разбирать оставшиеся после Александра I бумаги, обнаружили несколько доносов с поименным перечислением членов тайных обществ. Генерал И.И. Дибич, начальник Главного штаба, тотчас же отослал все бумаги в Петербург и распорядился об аресте руководителей Южного общества.

Александр I не имел детей. Наследовать престол должен был Константин, второй сын Павла I. Но в свое время он был так потрясен убийством отца, что дал зарок не вступать на престол. А женитьба на польке совсем отрезала ему дорогу на трон. Александр завещал престол своему следующему по старшинству брату — Николаю. Долгие годы это завещание оставалось тайной.

Известие о смерти императора пришло в столицу 27 ноября. Великий князь Николай Павлович начал было говорить о завещании и о своем праве на престол. Но его резко осадил военный губернатор Петербурга, герой Отечественной войны М.А. Милорадович: существует закон о престолонаследии, который надо соблюдать, а кроме того он, Николай, не очень любим в гвардии и потому вряд ли присяга ему пройдет спокойно. Николая и в самом деле не любили в гвардии. «Зол, мстителен, скуп», — говорили о нем офицеры. Получив такой отпор, Николай стушевался и вместе со всеми присягнул брату.

Константин оставался в Варшаве. Он заперся в кабинете, никого не принимал и не распечатывал пакетов, адресованных ему как императору. В письмах к Николаю он подтверждал свое отречение от престола, но отказывался приехать в Петербург и заявить об этом публично. Ему казалось безопасней оставаться в Варшаве под прикрытием верных ему войск.

Междуцарствие затягивалось. Препираясь между собой, братья роняли свой авторитет. Многие понимали, что выбор любого из них сулит мало хорошего: резкий, вспыльчивый, характером весь в отца Константин и холодный, надменный Николай. В такой обстановке взоры некоторых сановников и многих офицеров обратились в сторону тайного общества, которое фактически перестало быть тайным. На собраниях у Рылеева толпилась масса народа, и никто твердо не знал, кого уже приняли в общество, а кого еще нет. Милорадович смотрел на эти собрания сквозь пальцы. Однажды к Оболенскому подошел генерал В.Н. Шеншин, командир гвардейской бригады, и спросил: «Что же нам теперь делать? А в теперешних обстоятельствах необходимо на что-то решиться».

В считанные дни выявилась влиятельная оппозиция самодержавию, включавшая в себя некоторых членов Государственного совета и сенаторов, часть генералитета и офицерства и значительную долю столичной интеллигенции. Сердцевиной этой оппозиции стало Северное общество.

Центром притяжения консервативных сил стал Николай, и вскоре заговорили о новой присяге. Это заставило руководителей Северного общества начать действовать. Было решено Николаю не присягать, поднять гвардейские полки и собрать их на Сенатской площади. Если бы в наличии оказались внушительные силы, кандидатура Николая отпала бы сама собою. Тогда Сенат должен был обнародовать манифест о созыве Великого Собора для решения вопроса о форме правления. До созыва Собора власть переходила в руки Временного правительства. В его состав предполагалось пригласить наиболее уважаемых и заслуженных людей: адмирала Н.С. Мордвинова, М.М. Сперанского, сенатора И.М. Муравьева-Апостола (отца трех членов Южного общества), а также московского архиепископа Филарета. Тогда же было решено, что власть над войсками, отказавшимися присягать Николаю, вручается полковнику Трубецкому. Выбор его объяснялся тем, что князь являлся как бы связующим звеном между сановно-аристократической оппозицией и Северным обществом.

Однако в несколько дней положение круто изменилось. Путем обещаний, давления и угроз Николай сплотил на своей стороне подавляющую часть высших сановников и генералов. 13 декабря ему присягнули Государственный совет и Сенат. Вместе со всеми пришлось присягнуть и тем, на кого надеялись члены тайного общества. Мордвинов, отправляясь в Совет, сказал знакомому поручику, что не знает, вернется ли: если не присягнет, то и не вернется. И добавил: «Теперь не нам, а вам, господа, и гвардии должно действовать».

Начался отлив и в самом Северном обществе: уже не знали, на кого можно положиться, а на кого нет. Некоторые говорили, что не верят в успех и не хотят быть четвертованными. Между тем присяга войск была назначена на 14 декабря. Не выступить было нельзя, ибо дело зашло слишком далеко и общество перестало быть тайным. В случае неудачи решили отступать в район военных поселений. Заговорщики надеялись, что войска, присягнувшие Николаю, не будут стрелять в своих братьев по оружию и компромисс будет достигнут.