Георгий Холопов - Огни в бухте (Дилогия о С М Кирове - 2)

Тут бородач замешкался со своей корзиной и выругался.

- Сядем, Лидочка, - сказал Богомолов.

Они повернули к скамейкам.

Бородач перекинул корзину за плечо и вдруг, взглянув на Павла Николаевича и Лиду, наискосок идущих к скамейке, так и замер на месте.

Босоногие мужики расступились и прошли дальше. Рядом с бородачом остались только парни с зелеными чемоданами.

Бородач смахнул пот с лица, расплылся в улыбке и, еще не дойдя до скамейки, на которой сидели отец и дочь, проговорил:

- Павел Николаевич?! Вот не ждал!.. Здравствуйте, Павел Николаевич!

Богомолов вздрогнул от неожиданного приветствия, приподнялся со скамейки.

- Не узнали? Постарел, а? - Бородач сбросил корзину на землю.

Богомолов смущенно и несмело протянул руку. Обыкновенно по голосу он безошибочно узнавал знакомых. А тут не мог припомнить этот голос...

Вышло так, как и предчувствовала Лида: рука отца и рука бородача разошлись во время рукопожатия. Отец отдернул свою руку, лоб его собрался в складки.

Он опустился на скамейку.

Незнакомец так и остался стоять с протянутой рукой...

- С вами несчастье, Павел Николаевич? - с трудом проговорил он.

Инженер теребил в руках измятую панаму и молчал.

Незнакомец сел рядом с Богомоловым, положил руку ему на плечо.

- Да когда это случилось, как?.. Это я, Петрович, старый ваш прораб...

- Петрович? - мрачное лицо Богомолова просветлело. - Петрович? Значит, жив ты? Значит, ничего с тобой не случилось?

- Я, я, Павел Николаевич...

Они обнялись и прослезились. Вытирая слезы, Богомолов сказал:

- Лида! Ну что я тебе говорил? Говорил, что с Петровичем ничего не может случиться!

- Так это, значит, вы... - Лида поздоровалась. - Я вас долго искала. Справлялась у разных людей. И к вашему брату не раз заходила.

- Нет, не погиб, я крепко кован!.. - рассмеявшись, сказал Петрович.

- Вы папе очень нужны. Мы остались совсем одни...

Парни в оранжевых рубахах, с зелеными чемоданами в руках, еще некоторое время постояли под деревом и, ничего не понимая, ушли.

Ч А С Т Ь В Т О Р А Я

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Белая от пыли автомашина мчалась по извилистой дороге, и орел в вышине неотступно и терпеливо преследовал этого никогда им не виданного быстроногого зверя.

Поле звенело от жары. Невысокая цепь холмов была подернута легкой дымкой. Пестрые крохотные птицы неподвижно сидели на телеграфных проводах, разинув клювы и задыхаясь. Стада овец бродили по иссохшим руслам когда-то быстрых горных рек, густо усеянных белыми, точно кости, камнями. Изредка попадались одинокие, спаленные солнцем деревья, затерянные в песках кустарники. Вокруг была пустыня - земля в зияющих трещинах...

В южных районах Азербайджана засуха погубила весь урожай хлебов. Киров три дня ездил по голодному и нищему краю. Деревни, в которых он побывал, были в трауре. Был траур по голодному году и траур по имаму Усейну, чья память отмечалась ежегодным шахсей-вахсеем. Спутников своих, партийных и хозяйственных работников республики, Киров разослал по глухим уездам, а сам сейчас торопился в город на первый субботник по засыпке Биби-Эйбатской бухты. Вместе с ним в машине ехал прокурор Мехти Теймуров.

Уже подъезжая к городу, они увидели в поле бредущего осла и странного погонщика. Осел поминутно падал на передние ноги; погонщик, подняв руки и, видимо, помолившись, начинал бить осла, поднимал его, но, немного пройдя, осел снова падал, и все повторялось сызнова. Так они добрались до белых камней.

Сергей Миронович искоса вопросительно посмотрел на шофера, тот повернул машину с дороги и поехал полем.

На камне в огромной овечьей папахе, опершись на тяжелый посох, сидел столетний старик, по всей видимости житель далекого горного аула. У ног его, навьюченный двумя большими бурдюками с нефтью, лежал осел.

- Ня олуб, ай ата?* - остановив машину, крикнул Мехти Теймуров.

_______________

* Что случилось, отец?

Старик встал с камня, недоверчивым и безнадежным взглядом окинул неизвестных путников на "шайтан-арбе" и далеким, замогильным голосом, облизывая потрескавшиеся губы и словно что-то жуя, поведал, что вышел он из города еще ночью, у него с собой был кувшин с водой, но вот случилось несчастье - кувшин у него разбился, и он и его бедный ишак в такой зной погибают от жажды и не могут двигаться дальше. А идти им еще весь день, и всю ночь, и еще два дня.

- Здесь нигде ни колодцев, ни источников! - Киров нагнулся через сиденье и достал из-под брезента кувшин с водой.

- Жаль, что так мало воды осталось, Мироныч, а то бы и бедного ослика напоили, - сказал Теймуров и подал старику кружку.

Старик снял папаху, положил ее на камень. Полой домотканого выгоревшего архалука он медленно и основательно вытер лицо и мокрую седую голову, зажал кружку ладонями, произнося слова молитвы и благодарности аллаху, и отчаянным рывком подставил кружку под кувшин.

Он пил воду большими глотками, и вода клокотала у него в горле. Киров смотрел на старика и, когда тот опорожнил кружку, снова налил ему воды. Горец сделал два глотка и, опустившись на колено, стал из пригоршни поить своего четвероногого друга. Ослик мотал головой, драгоценная вода плескалась на землю.

- Давай, Мехти, поднимем ослика. А то еще лучше - давай снимем с него бурдюки.

Киров и Теймуров развязали бурдюки с нефтью и оттащили их в сторону. Осел поднялся на ноги.

Сергей Миронович взял с камня папаху старика, вылил в нее весь остаток воды из кувшина, потрепал осла за уши и подставил ему под морду папаху, подмигнув пораженному старику.

- Не горюй, отец, до дома теперь доберешься!

Осел осушил папаху.

Киров поднял кувшин с земли.

- Ну вот, отец, все обошлось благополучно. Скоро зной спадет, а там легче будет идти. На всякий случай возьми кувшин. Может, по пути где и наберешь воды. Возьми, возьми, нам в город, тебе он нужней.

Мехти Теймуров поговорил со стариком.

Старик после долгих уговоров взял кувшин.

- Видит аллах, что этот большой начальник является добрым человеком, - сказал он, подойдя и обняв Кирова, и Сергей Миронович, смутившись, тоже обнял старика за плечи. - Я благодарю вас, друзья, вы спасли меня и бедное животное, вы добрые люди, и все мы братья. - В глазах старика блеснули слезы.

Бурдюки с нефтью погрузили на ослика. Держа в левой руке кувшин, старик правой взял тяжелый посох, стал низко раскланиваться и благодарить.

Сергей Миронович направился было к машине, но остановился.

- Как, Мехти, звать старика?

- Али-баба, Мироныч.

- Спроси, куда он нефть везет?

Теймуров поговорил со стариком.

- Он говорит, что у них в ауле впервые открылась школа, у него там учатся двадцать его правнуков, он служит сторожем в этой школе. По вечерам заладили в школу ходить и взрослые, и добрые учителя теперь с ними тоже занимаются, учат их наукам. Вечерами нужен свет, и он поехал в город за нефтью, и теперь все односельчане будут ему благодарны. Он говорит еще, что на ишаке, конечно, много нефти не привезешь и погибнешь вот так от жажды; хорошо бы в город поехать на арбе, но арбы ему не дал их господин начальник, председатель сельсовета. Он еще говорит, что председатель сельсовета - большой злодей: лучший дом богатея Мустафа-аги он взял себе, а для школы отвел чуть ли не двор для овец, где детям будет очень холодно зимой.