Жан Марабини - Повседневная жизнь Берлина при Гитлере

С начала тридцатых годов машины типа «Энигма» использовались не только в Берлине, но и во всех полицейских управлениях, в вермахте, в Люфтваффе, на судах военно-морского флота. Гитлер полностью им доверял. С помощью такой машины можно было составить чуть ли не бесконечное число кодов — просто изменяя систему ключей. Хотя в последующие несколько лет появились радарные установки, радиопеленгация, микрофотография, первые работы по атомной бомбе и межконтинентальные ракеты, а также родилась кибернетика, непосредственное влияние «Ультры» и «Энигмы», двух машин-близнецов», было куда более значительным, чем влияние любого из перечисленных выше открытий. Немецкая «Энигма» и британская «Ультра», сложные роторные машины, каждая из которых занимала пространство в несколько кубических метров, не были ни вычислительными машинами, ни калькуляторами. Эти ужасные аппараты в немецком варианте обеспечивали секретность связи, в английском — возможность читать сообщения противника. Короче говоря, «Энигма» представляла собой, так сказать, орган речи, а «Ультра» — орган слуха. Благодаря машине «Ультра» англичане узнавали (но тщательно скрывали, что они это знают), куда будет направлена очередная атака Люфтваффе и каким курсом следуют нацистские корабли; Роммель и армия ожидали «дня J»; Гитлер проиграл войну отчасти потому, что лондонская «Ультра» расшифровала сообщения берлинской «Энигмы». [158] В 1939 г. Гитлер сумел испугать союзников ложным известием о готовящемся наступлении на Запад; позже самого фюрера напугают призрачной армией, якобы расквартированной в центральной части Англии. В первом случае (1939 г.) союзники еще не располагали «Ультрой» и потому не сумели распознать уловку немцев, тогда как во втором случае (1944 г.) обманутыми оказались сами немцы. В 1941 году авиационные заводы Геринга в окрестностях Берлина, все еще не ставшие объектом воздушных налетов, производили ежемесячно по 8070 бомбардировщиков и истребителей, которые уже превосходили по качеству самолеты противника (хотя летчики у союзников были не хуже немецких). Именно эти боевые машины атаковали и топили англо-американские караваны судов. Однако Британская империя, во главе которой с недавних пор стоял Черчилль, уже не была, как при его предшественниках, «жалкой демократией». Она защищалась изо всех сил, защищалась на родной земле. ВВС Великобритании, к концу 1941 года уже имевшие в своем распоряжении машины типа «Ультра», за один день потопили в Остенде [159] Порт в Бельгии, на берегу Северного моря. (Примеч. пер.) 80 десантных барж. Редеру и Гальдеру, представлявшим позиции флота и сухопутных войск, удалось убедить фюрера в крайней ненадежности проекта «Морской лев» (проекта высадки десанта на побережье Великобритании). И хотя Геринг упорствовал (даже после того, как потерял лучших своих пилотов), а в верхах уже думали о формировании новых армий, фюрер каждый раз откладывал начало операции. Еще можно было разрабатывать ее планы, но что-то не выстраивалось в той логической цепочке, которая позволила бы доказать, что «победа над Англией неизбежна и очень близка» (Кейв Браун).

Берлинцы в прошлом никогда всерьез не верили в возможность побед немецкого флота. В морских сражениях немцы не блистали — если не считать одиссеи немецких подводных лодок и пиратских крейсеров в период правления Вильгельма II. Однако на этот раз — уже в начале войны — они поверили в превосходство своих «карманных линкоров» и субмарин. Если активность на Западном фронте после победы над Польшей ограничивалась в основном обменом грубыми пропагандистскими листовками между французами и англичанами, с одной стороны, и их противниками — с другой, то действия немецких подлодок типа U-30 вокруг британских островов были подлинной демонстрацией силы. «Граф Шпее», самый легкий и самый быстроходный линкор в мире, к тому же имеющий лучшее вооружение, за несколько дней потопил 9 грузовых судов (общим водоизмещением 50 тысяч тонн) и успешно атаковал британские крейсеры в Южной Атлантике, после чего с быстротой молнии исчез из поля зрения своего противника. В Берлине эта новость привлекла всеобщее внимание: ее обсуждают в прессе, по радио, за столиками кафе. Геббельс пытается еще больше наэлектризовать общественное мнение накануне первого военного Рождества; в магазинах даже продают хлебные батоны и сдобные булочки в форме «карманных линкоров», а новогодние елки в домах украшают символами флота. В Вольтерсдорфе, квартале, где производят боеприпасы, люди воспряли духом. Геббельс пообещал в своем выступлении по радио, что впредь продукты питания будут распределяться более справедливо и что улучшится их качество; площади и улицы столицы ярко освещены, и кажется, будто великая метрополия непобедима. И потом скоро праздник, Рождество. Однако большинство берлинцев настроены скептически. После блестящей победы «Графа Шпее», одержанной 14 декабря, пресса хранит подозрительное молчание. А потом вдруг все узнают, что этот корабль, гордость германского флота, был потоплен собственным экипажем в эстуарии Рио де ла Платы. [160] 13 декабря 1939 г. три британских крейсера блокировали «Густав Шпее» у берегов Уругвая. Несмотря на понесенные линкором тяжелые потери, капитану Лангсдорфу удалось вырваться из боя и укрыться в бухте Монтевидео. Лангсдорф просил пятнадцать дней на ремонт линкора, однако уругвайские власти потребовали, чтобы «Густав Шпее» покинул территориальные воды Уругвая не позднее чем через двое суток. Между тем британские крейсеры дежурили у выхода из бухты. В 6 часов вечера, в воскресенье, 17 декабря, «Густав Шпее» на буксире вышел из бухты и, когда буксиры удалились, был взорван. Капитан, весь экипаж и пленные английские моряки достигли берега и были интернированы властями. Три дня спустя капитан Лангсдорф, обернув себя военно-морским флагом, застрелился. По одной из версий, Гитлер лично отдал приказ о затоплении линкора, чтобы он не достался противнику. (Примеч. пер.) Через несколько месяцев после того, как моряков с «Графа Шпее» интернировало правительство Уругвая (капитан судна, Лангсдорф, несомненно, руководствовался в своих действиях соображениями гуманности, а не трусостью), немецкий военный флот понес тяжелейшие потери в войне с Норвегией.

Оккупация Дании прошла без единого выстрела, но норвежцы оказали немцам упорное сопротивление, [161] Германия напала на Данию и Норвегию 9 апреля 1940 г. (Примеч. пер.) как и предвидел адмирал Редер (который, правда, не предполагал, что норвежцев поддержат англичане). Подчинившись, вопреки собственному желанию, приказам Верховного командования, гросс-адмирал заранее предчувствовал, что эти приказы, «основанные на обмане и маскировке истинных целей», приведут к гибели «карманного линкора» «Германия» (получившего новое имя «Лютцов»), флагманского судна «Блюхер», кораблей «Эмден» и «Карлсруэ», а также доброй трети надводного военного флота. Английская эскадра, присоединившаяся к норвежским судам в районе Нарвика, участвовала в уничтожении немецких кораблей. Взяв Нарвик после того, как союзники оставили город, Гитлер мог сколько угодно говорить о своей «безумной радости»; на самом деле, по свидетельствам людей из его окружения, он «нервничал», «был раздражен», с ним случались «приступы слабости». Дания, этот «образцовый протекторат», получила вознаграждение за то, что, в отличие от Норвегии, не сопротивлялась оккупантам. Даже семь тысяч датских евреев пока оставались на свободе. Норвегию немцы завоевали, но это была пиррова победа. [162] В ходе норвежской операции германский флот понес большие потери: в составе надводного флота остались только один тяжелый крейсер, два легких крейсера и четыре эсминца. После Норвегии основной упор был сделан на ведение подводной войны. (Примеч. пер.) Нацистский военный флот никогда больше не выйдет в открытое море.