Ю Фельштинский - Разговоры с Бухариным

Хочу также добавить, что рассказ Бухарина доходил только до начала 1936 года: как я сказал выше, наши встречи имели место в феврале-апреле. О позднейших событиях я писал по информации из других источников — и прежде всего от Шарля Раппопорта, хорошо известного русско-французского коммуниста, который как раз в то время главным образом в связи с процессом Зиновьева-Каменева отошел от официального коммунизма и охотно делился со мной своей обширной информацией.

Перечитывая теперь "Письмо", я вижу, что я не ввел в него многое из рассказанного мне Бухариным — особенно того, что относилось лично к нему. Я сделал это по разным соображениям, главным образом потому, что хотел избежать каких-либо указаний на личность моего информатора. И все же все сказанное мне Бухариным носило очень личный оттенок. Ибо он был человек, полностью поглощенный политикой, и не мог говорить о политике, отвлекаясь от событий своей собственной жизни. Тогдашнюю политическую борьбу в среде советского руководства Бухарин описывал поэтому через призму своего личного опыта. Как я уже сказал, мне казалось тогда, что он рассказывал мне все это для того, чтобы позднее кто-либо мог правильно объяснить мотивы, руководящие его поведением. Сегодня, спустя три десятилетия и в свете всего, что произошло за эти годы, — я убежден, что мои подозрения были правильными.

Бухарин о многом не говорил, о другом говорил намеками, но то, что он мне говорил, было сказано с мыслью о будущем некрологе…

И это обстоятельство представляло главную трудность при составлении "Письма". С одной стороны, я хотел выделить сущность его замечаний, относившихся к политическим событиям, с другой — я стремился сохранить общие настроения, присущие "старым большевикам", на которых надвигалась новая сталинская эпоха, где они погибли…

Вопрос: Вернемся теперь к содержанию ваших разговоров с Бухариным. Вы сказали, что он упомянул про процесс социалистов-революционеров 1922 года. Сказал ли он еще что-либо о своей роли в этом деле?

Ответ: Бухарин был тогда членом делегации Коминтерна, которая в марте и апреле 1922 года вела переговоры о едином фронте с Социалистическим Интернационалом. Вы, возможно, помните, что в то время в Берлине происходили заседания трех Интернационалов: Второго Интернационала, так называемого Венского Объединения и Третьего Коммунистического Интернационала. Я знал, что во время этих переговоров социалисты заявили, что создание единого фронта возможно только при условии введения большевиками минимальных демократических свобод в России, и в качестве первого шага они настаивали на неприменении казней по делу социалистов-революционеров.

Эсерам большевики ставили в вину их борьбу за передачу власти в стране Учредительному собранию, которое было разогнано большевиками. Процесс их должен был начаться летом 1922 года. На скамье подсудимых сидел почти весь ЦК партии с.-р. Иностранные социалисты требовали обещания, что обвиняемые во всяком случае не будут казнены. В разговоре со мной Бухарин заметил, что он и другие члены делегации согласились с этим требованием и подкрепили это обещание своей личной гарантией. Бухарин считал, что он имел право дать такое обещание, но в это время в России, по инициативе Троцкого, усилилась кампания гонений на всех "контрреволюционеров", в результате ЦК коммунистов отказался признать обещания, данные Бухариным и другими в Берлине, и все главные подсудимые были приговорены к смерти.

В разговоре со мною Бухарин объяснил свою позицию и прибавил: "Да, нужно признать, что вы, социалисты, сумели тогда поставить на ноги всю Европу и сделали невозможным приведение в исполнение смертного приговора эсерам".

Вопрос: Помнится, "Письмо старого большевика" содержит сообщение о так называемой платформе Рютина. Узнали вы об этом от Бухарина?

Ответ: О платформе Рютина, с которым я лично познакомился в 1918 году в Иркутске, когда он был еще меньшевиком, я знал и раньше. Я знал, что в 1928 году Рютин был одним из столпов правой оппозиции в Московском комитете, и знал, что после его снятия с поста редактора "Красной звезды" Рютии написал и распространил пространное программное заявление, главная часть которого была посвящена анализу роли Сталина в жизни коммунистической партии. Но Бухарин ознакомил меня с подробностями нападок Рютина на Сталина. Он подтвердил, что, по мнению Рютина, Сталин был "в своем роде злым гением русской революции". Движимый личным- желанием властвовать, Сталин "привел революцию к краю пропасти". Рютин считал, что "без устранения Сталина невозможно восстановить нормальные отношения в партии и в стране". Сталин объявил, что эта программа была призывом к его убийству и требовал казни Рютина. В действительности в документе Рютина не было такого прямого призыва, но о необходимости удаления Сталина с поста генерального секретаря там говорилось вполне определенно.

Вопрос: Говорили ли вы с Бухариным о Ленине, Сталине или других?

Ответ: Да. Особенный интерес представляли его замечания о Ленине, о котором Бухарин говорил с большой любовью. Даже когда он говорил об их разногласиях, напр., о деле Малинов-ск(C)го {8} 8 Дело Романа Малиновского, депутата IV Гос. Думы и члена ЦК большевиков, было одной из наиболее позорных глав в биографии Ленина. В течение ряда лет Малиновский был агентом-провокатором царской полиции и передал в руки последней много сотен партийных деятелей Подозрения против Малиновского были у многих — в том числе и у ряда видных большевиков. Но Малиновский был одним из наиболее преданных и последовательных сторонников Ленина, по указаниям последнего настойчив" проводил политику раскола с.-д. партии и рабочего движения, его деятельность была выгодна Ленину, и он не только отказывался верить все" сообщениям против Малиновского, но и грозил предупреждавшим исключить их из партии. В действительности, как теперь документально установлено, политика на раскол с.-д. партии была тогда официальной политикой Департ. полиции, который считал, что таким образом он ослабляет рабочее движение. , его слова звучали очень тепло и благожелательно.

Бухарин имел дело с Малиновским в Москве в 1911 г. и пришел к убеждению, что Малиновский был провокатором. Выбравшись за границу, Бухарин тотчас же предупредил Ленина, но Ленин не только не принял в(C) внимание его предупреждение, но и пригрозил Бухарину исключением из партии, если он будет продолжать "клеветать" на Малиновского (Это предупреждение, как рассказывает Бухарин, было написано собственноручно Лениным на официальном бланке ЦК большевиков. Когда я поставил Бухарину вопрос о том, как мог Ленин закрывать глаза на бесспорные факты, Бухарин пожал плечами, сослался на "одержимость" Ленина, которого фракционная борьба делала слепым.